Иван Добронравов: «Я рад, что в моем окружении немало людей, которые могут сказать неприятную правду»

— Иван, вы долго сомневались, прежде чем согласиться на съемки в сериале «Вика-ураган»?

— Да, у меня были вопросы к самому себе. Таких персонажей я прежде не играл. Мой герой крайне радикален в своих поступках, он совершенно безбашенный парень. Я размышлял, буду ли выглядеть убедительно в его образе.

— Что способствовало положительному ответу?

— Интерес. Новый опыт – это важно. Чем старше я становлюсь, тем больше понимаю, что во фразе: «лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть» есть большой смысл. Конечно, существуют вещи, которые совершенно не клеятся со мной, и тогда я отказываюсь. Здесь же мне было интересно, хотя и не обошлось без переживаний: «Получится или нет?» Впрочем, пока они остаются, поскольку я не видел, что получилось. Но, мне кажется, что для творческого человека сомнения – это нормально.

— Стоит бояться тех людей, у которых их нет.

— Я бы даже больше сказал: те люди, которые говорят, что их нет, возможно, подвержены сомнениям еще больше. Просто они яростно это маскируют.

— Создатели сериала обозначают вашего героя как философствующего бунтаря. А как вы сами его воспринимаете?

— Мне кажется, что кличка «Карлсон» хорошо его характеризует. Он действительно похож на персонажа из сказки. Это человек с сомнительной репутацией. Но как у Карлсона обычно получается? Он куда-то приходит, и там начинается настоящая вакханалия. Однако благодаря поступкам Карлсона другие персонажи растут, так было у Астрид Линдгрен с Малышом. Он берет на себя ответственность за шалости, делает какие-то выводы. Получается, что своими плохими поступками Карлсон заставляет главного героя расти, да и в принципе что-то делать в жизни. В «Вике-ураган» похожая ситуация. Карлсон — это человек, который решил жить так, как ему хочется, закрывшись от мира. Проблема в том, что жизнь устроена таким образом, что сколько бы ты от себя не бегал, рано или поздно придется встретиться. Карлсону в сериале тоже предстоит это сделать

— У меня была возможность посмотреть первые серии проекта. Сложилось впечатление, что ваш герой – это человек, который совершенно равнодушен к другим людям. Он находится в себе. Вы согласны с такой трактовкой?

— Я бы так не сказал. Скорее, брал бы курс на то, что он живет, как хочет, и искренне не понимает, почему другие люди не делают то же. Это не равнодушие к другим, а такая анархическая точка зрения, где каждый имеет право на всё. Условно я поступил вот так, и вам должно быть пофиг. Но, если вы также поступите, мне тоже будет пофиг. Достаточно странная и не близкая лично мне концепция поведения человека, но в данном случае я говорю от лица персонажа. Наверное, это настолько далеко от меня, что как раз интересно разбираться, почему человек ведет себя подобным образом. Надеюсь, увидев другие страницы биографии героя, зрители поймут истоки и причины его поведения. У всего в этом мире есть причина, даже у самых непонятных нам поступков. Артисты и режиссеры должны докопаться до этой отправной точки. Найти истоки — это наша задача как в кино, так и в театре. Даже если играешь самого плохого персонажа, который совершает ужасные вещи, нужно определить, в какой момент он пошел не в ту сторону. Мы не рождаемся плохими, я в этом убежден. Мы всегда имеем выбор. Да, конечно, мы не можем повлиять на всё. Условно говоря, никто не выбирает, в какой семье родиться, но в целом я представляю себе человека как зерно, которое падает в определенную почву. Изначально у зернышка есть потенциал, куда расти. Но оно может оказаться в совершенно разной почве.

— Вы сказали, что поведение вашего героя вам не близко. То есть, вы скорее склонны считаться с мнением других людей, а не поступать исключительно, как вам хочется?

— Да, у меня в голове есть такая установка. Хотя, конечно, я проходил в жизни разные периоды, в том числе и тот момент взросления, пубертата, когда человека мотает из стороны в сторону. Его мнения радикализируются, он начинает всё отрицать. Мне кажется, каждый из нас знает, что это такое. Но, если говорить про меня такого, какой есть сейчас, то я стараюсь придерживаться позиции, что свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого. Например, я не могу прийти в ресторан и начать громко разговаривать. Ведь неизвестно, хочет ли человек за соседним столиком слушать ещё чью-то речь, кроме собственной и собеседника. Или, если прихожу куда-то с ребенком, а дети, как известно, могут начать хулиганить, всегда поинтересуюсь у тех, кто рядом, всё ли в порядке, не мешаем ли мы. Если кто-то просит быть потише, постараюсь объяснить это ребенку. А бывает, что отвечают: «Делайте всё, что хотите, мы только рады посмотреть на детей!». Я придерживаюсь позиции, что моя жизнь не должна мешать жизни окружающих, и стараюсь считаться с желаниями других людей. Мне кажется, что это нормально. Хотя, конечно, я тоже далек от идеала.

— Никто из нас не совершенен.

— Верно! Наверняка сейчас кто-нибудь, кто меня знает, это прочитает и заявит: «Ага, а вот это что было?!» Но я стремлюсь к тому, чтобы было так, как я говорю.

— Как вы думаете, в чем главная идея сериала «Вика—ураган»?

— Возможно, в том, что каждый имеет право на второй шанс. У нас много героев, если не все, которым сложно принять жизнь, в которой они оказались. Есть вопрос, как с этим справиться, смириться, перестать ругать себя?! Это очень важно. Я тоже много ошибок совершил, именно потому, что, сделав одну, не принял тот факт, что был неправ и просто пошел дальше, а начал себя ругать. Такая логика приводит к новым и новым ошибкам, и ты оказываешься в воронке. Нужно остановиться и начать разбирать свою жизнь, потихоньку принимая себя таким, какой ты есть.

— А вам удалось принять себя таким, какой вы есть?

— Это путь длиною в жизнь (улыбается). Меня радует, что по крайней мере я начал с этим работать. Раньше старался всё отрицать. Наверное, так поступает и мой персонаж. Вместо того, чтобы разобраться в жизни и решить проблемы, он выбрал отрицание — просто закрыл на всё глаза.

— Если вы не занимаетесь отрицанием — это уже похвально.

— Я стараюсь им не заниматься. Плюс ко всему, мне помогает мнение стороннего человека, к нему порой стоит прислушиваться. Мы же можем смотреть на себя с одной точки зрения, но со стороны выглядим совершенно иначе. Порой надо слушать людей, которым ты доверяешь. Им может быть виднее, что с тобой происходит.

— В 12 лет у вас произошла судьбоносная встреча с Андреем Звягинцевым. Режиссер, у которого вы тогда снимались в фильме «Возвращении», сказал: «Пришел ко мне мальчик 12 лет, и я впервые поймал себя на мысли, что это не он у меня на кастинге, а я у него». Что такого вы сделали?

— Знаете, самое смешное, что ничего такого я не делал. Просто был сосредоточен, взволнован. Кстати, даже помню, во что был одет — у меня был свитер, и я натянул горловину себе на лицо. В основном говорил Андрей, а я только отвечал: «Угу». Обычно на пробах всё происходит с точностью наоборот — режиссер спрашивает: «Ну, что вы думаете?», а артист отвечает, что-то рассказывает. У нас происходило прямо противоположное, но это случилось из-за того, что я был ребенком, который толком ничего не понимал. Хотя к этому моменту у меня уже был опыт съемок в других проектах. Кроме того, я рано принял правила игры в том смысле, что мне было интересно узнать, чего хочет режиссер. Я прочитал текст, было очевидно, что это не хиханьки-хаханьки, а очень серьезный фильм, и мне стало интересно.

— Еще бы! «Золотого льва» в Венеции потом получила лента. Поддерживаете ли вы отношения со Звягинцевым?

— Да, мы поддерживаем связь, но постольку-поскольку. Не могу сказать, что у нас когда-то была такая дружба, когда люди каждые выходные видятся, но мы поздравляем друг друга с днями рождения и прочими праздниками. Думаю, всё-таки разница в возрасте не дала нам возможности стать прямо полноценными друзьями-приятелями.

— Чье мнение для вас наиболее ценно?

— Моей семьи, друзей. Я рад, что в моем окружении есть люди, которые могут сказать мне неприятную правду. Если я буду спрашивать их мнение о чем-либо: себе или своей работе, и им будет казаться, что я сделал что-то плохо или неправильно, они мне об этом обязательно сообщат. Мне кажется, что нередко проблемы возникают из-за того, что самые любимые люди, которые должны были тебя от чего-то предостеречь, вместо этого жалели или не договаривали то, что нужно было произнести вслух. Хотя с себя я ответственность тоже не снимаю.

— Тогда о ваших близких людях. В интернета есть несколько видео, где вы с отцом Федором Добронравовым и братом Виктором поете так называемые «Добрые песни». Почему вы решили сделать этот цикл?

— Это песни, которые мы пели всю жизнь, в том числе всё мое детство. Мы снимали это в пандемию. Мы были в досягаемости друг от друга, что случается крайне редко. Было как-то грустно, и вот мы начали петь. Теперь тот сложный период, когда все были заперты, мы вспоминаем с легкой грустинкой, потому что он подарил нам с братом и отцом долгое пребывание вместе. Такого не было, наверное, с тех пор, как Витя закончил школу.

— Не планируете ли вы продолжать эти музыкальные номера?

— Возможно. Но тогда это случилось совершенно спонтанно, просто был порыв, когда мы собрались в одном месте. Захотели и сделали. Мы не собирались делать из этого какой-то проект. Хотя в итоге до сих пор получаем восторженные отзывы. Самое интересное, что не только от людей, далеких от нашей индустрии, но и от коллег. А, казалось бы, что такого?! Просто три человека собрались попеть. Видимо, людям этого не хватает.

— Вы прямо готовый семейный ансамбль для шоу «Две звезды. Отцы и дети». Сейчас в нем выступают братья Иван и Михаил Засидкевичи (группа Dabro) с отцом Николаем...

— Даже если подобное предложение поступит, не думаю, что мы согласимся. Тогда мы поделились маленькой частичкой нашего внутреннего мира, вот и всё.

— Насколько часто у вас сейчас получается проводить время с семьей? Есть какие-то устоявшиеся традиции для тех случаев, когда вы собираетесь вместе?

— Наша главная традиция — отмечать Новый год общей компанией. Это даты, которые у всех зафиксированы, и мы всегда знаем, что в эти дни встретимся. Всё остальное — как сложится судьба, трудно состыковать графики. Был период, когда у меня шел ремонт, и я жил с родителями. Даже в тот момент мы с папой не часто оказывались дома в одно время.

— О еще одном близком вам человеке. Еще два года назад ваша жена, продюсер Анна Добронравова, написала в личном блоге, что «по какому-то невероятному стечению обстоятельств» вы встретились и стали ее мужем. А как вы это воспринимаете?

— Мне кажется, что примерно так всегда и происходит. Вот сколько сейчас людей на Земле живет? Восемь миллиардов. Тот факт, что люди находят друг друга в этой огромной системе, сам по себе уже неслучайная случайность. Даже если взять пары, где он и она вместе с первого класса и жили в одном подъезде — стоит только начать разматывать, что привело к тому, чтобы их родители переехали в этот дом, а дети пошли именно в эту школу, выяснится, что к этому привела цепочка невероятных событий. Всё в этой жизни складывается из этих неслучайных случайностей.

— Мы с вами вспоминали кастинг, который вы проходили в 12 лет, а сниматься, насколько я знаю, начали раньше — в девять. Давайте представим гипотетическую ситуацию, когда вашей дочери Вере исполнилось девять, и она говорит: «Папа, я иду на кастинг!» Ваша реакция?

— Для меня главное, чтобы она чувствовала себя счастливой в том, чем занимается и выбрала именно то, что хочет. Остальное — это уже третий вопрос. Поэтому, если моя дочь увлечется какими-то далекими от творчества делами, например, квантовой физикой, и ей будет это нравится, почему нет? Даже если она будет ходить куда-то вроде МГТУ им. Баумана и смотреть на доску, где мелом написано то, что я никогда не пойму, и чувствовать себя счастливой, пожалуйста. Посмотрим, как будет!

Еще больше интересных материалов в нашем телеграм-канале.