Из-за этого у меня отняли ребенка: три жуткие реальные истории об алкоголизме
История Дианы
Я пила много лет, и как бы мама ни пыталась мне помочь, – водила к колдунам, к священникам, кодировала – ничего не менялось. Тогда я решила, что рождение ребенка сможет меня остановить. Конечно, этого не случилось. Два года мать угрожала мне лишением родительских прав, уверяя, что у меня и так отберут ребенка и отправят его в детский дом. Я ей не верила. Тогда она собрала подписи свидетелей, все необходимые документы, пошла в суд и законным путем стала опекуном моего сына. Я узнала об этом, только когда к нам домой пришел судебный пристав и сказал: «Вы лишены родительских прав, распишитесь». Сказать, что я была в шоке — это не сказать ничего. Но было в этом кошмаре и хорошее: я поняла, что все, с меня хватит, надо срочно менять свою жизнь.
Борьба за сына продлилась 3 года. Самое страшное, что главным соперником выступала моя собственная мать, самый близкий человек. Я прошла реабилитацию в наркологическом отделении и сразу отправилась в органы опеки. «Будете вы мне помогать или нет, но я верну своего ребенка,» — сказала я им. Но никто не встал на мою сторону, не воспринял мои слова всерьез. Многие считают, что алкоголики – безвольные люди, не осознавая, что на самом деле алкоголизм – это болезнь, вылечить которую очень трудно. Все это время мы жили втроем: я, моя мама и мой ребенок, который по закону тогда был больше ее, чем мой. Оставаться наедине с сыном я могла только с ее разрешения. Было очень тяжело, но я не сдавалась и в какой-то момент начала выздоравливать. Когда я окончательно избавилась от зависимости, я подала заявление на восстановление в родительских правах. Мать хоть и пыталась помочь, но очень нервничала и не доверяла мне. Она боялась за внука, мы все время ссорились.
Помню, как мы все вместе пришли в суд. Я мысленно собиралась принять любой исход, ведь я сделала все, что было в моих силах. Судья спросила маму, готова ли она отдать мне ребенка. Я видела, как сложно давалось ей решение, но тем не менее она сказала: «Да». Это было настоящее чудо!
Сейчас мы с мамой живем раздельно. Не могу сказать, что наше общение сразу наладилось, но со временем мы научились слушать друг друга и, что особенно важно, прощать.
Я не пью уже 11 лет и даже не думаю об алкоголе. Мне кажется, ни один врач не сможет вылечить от зависимости, для этого нужно захотеть измениться, совершить полную внутреннюю перестройку. Я сделала это ради своего ребенка и ради себя.
История Елены
В 20 лет я вышла замуж, родила дочку, а через три года развелась. Мой второй муж оказался добрым и обеспеченным человеком, который никогда нам с дочерью ни в чем не отказывал. Мы ездили заграницу, отправляли ребенка учиться в Англию, покупали дорогие вещи, гаджеты. После рождения второго я стала выпивать. От скуки. Муж разрешал мне не работать, и я просто не знала, чем себя занять. Причем, я не видела в этом ничего «такого», мне казалось, что все употребляют алкоголь. У меня было все: красивый дом, любящий муж, достаток, дети, но я уже катилась по наклонной, даже не осознавая этого.
Когда моей старшей дочери исполнилось 13 лет, она совершила первую попытку суицида — наелась таблеток из-за несчастной любви. В больнице ее еле откачали и вместо того, чтобы отправить домой, положили в психиатрическое отделение. Ничего не соображая от горя, я каждый день ездила на другой конец города, пытаясь вытащить дочь из психушки. Это стало для меня трагедией. Я во всем винила себя: не уберегла, не досмотрела. Наконец, мы забрали дочь из больницы и всей семьей уехали на Черное море. Напряжение было настолько чудовищным, что я продолжала выпивать каждый вечер.
Если коротко, то моя дочь предприняла 5 попыток самоубийства на фоне моего отрицания алкоголизма. Однажды она отпросилась на рок-концерт, откуда ее забрали в больницу с наркотическим опьянением. Нашу семью поставили на учет как неблагополучную, но когда органы опеки пришли к нам домой, они не увидели ничего настораживающего: мы жили в достатке и выглядели респектабельно. Никто вокруг не понял, что проблема была и очень серьезная. Каждый раз в попытке спрятаться от реальности я уходила в запой. Это был замкнутый круг: я ругала себя из-за проблем дочери, напивалась от горя и снова пускала все на самотек. Ни кодировка, ни помощь психологов не помогали. Лишившись всякой надежды, я легла в наркологическое отделение. Уже не пугало то, что меня поставят на учет, ведь самое страшное произошло – мой ребенок потерял себя. Хочется верить, что какая-то очень глубокая, инстинктивная материнская любовь помогла мне в конце концов справиться с собой. В клинике я узнала о группах «анонимных алкоголиков», через неделю стала одной из них. С тех пор я не пью. Дочь, узнав о том, что я избавилась от зависимости, записалась в аналогичное сообщество для наркоманов. Муж поддерживает нас в этой борьбе.
Прошло всего десять месяцев с того момента, как я бросила пить, но за это время изменилась вся жизнь. Недавно случилось то, о чем я и мечтать не могла, – дочь принесла домой свою первую зарплату. Эти символические пять тысяч для нас — огромная победа, и теперь я знаю, что вместе мы со всем справимся.
История Надежды
41 годАлкоголь появился в моей жизни после рождения сына. Гуляя с коляской зимой, я «согревалась» пивом, с каждым годом пила все больше. Дочку я родила, уже будучи зависимой. Компанию за бокалом горячительного мне всегда составлял муж, так что страха, что я делаю что-то неправильно, не было. Однако через несколько лет стало очевидно, что у меня большие проблемы с алкоголем, справиться с которыми сама я не могу. В какой-то момент я ушла в запой и пропала на два года; все это время детей воспитывали мои родители, которые через суд стали их официальными опекунами. Затем последовало новое замужество, рождение еще двоих сыновей, тюремное заключение мужа – что бы ни происходило, я продолжала пить. Попробовала пройти реабилитацию, но только вернулась из клиники, как тут же схватилась за бутылку. В какой-то момент у меня просто началась белая горячка. Это было так жутко: я постоянно находилась в бреду и не могла уснуть. Врачи казались мне инопланетянами, а при виде младших детей, сидящих рядом, я кричала: «Смахните их, они сейчас разобьются!» Тогда я поняла, что могу потерять их навсегда. Именно этот страх помог мне собраться с силами и начать действовать.
Капельницы не помогали, улучшить мое состояние могла только длительная реабилитация. В органах опеки мне согласились помочь и заключили со мной договор: полгода я должна была провести в реабилитационном центре, а дети – в Доме малютки. По истечении этого времени я могла забрать сыновей.
Самое страшное началось потом. Когда я выздоровела, я пришла за своими детьми, но государство отказалось мне их отдавать, а вместо этого прислали мне иск о лишении родительских прав. Причиной назвали то, что половину жизни сыновья провели в детском доме. Они действовали незаконно. И тут началась настоящая борьба. Я обратилась к советнику президента по делам несовершеннолетних. В тот же день она ответила мне на «Фейсбуке» и согласилась помочь. После проверки в моем деле нашлось много нестыковок, и мы обратились в суд. Количество бумаг, которые мы собрали, просто не сосчитать, мы обивали пороги комиссий, ночами не спали, готовясь к судебным процессам и в итоге добились того, что с меня сняли ограничение. Сейчас все четверо детей живут со мной. У меня нет обиды ни на родителей, ни на органы опеки: и те, и другие действовали в интересах детей. Единственное, о чем я жалею, – что не была рядом в такие важные годы их взросления. Очень важно помнить, что жизнь у нас одна, и некоторые вещи наверстать, увы, невозможно.