Письмо всем женщинам, которым уже исполнилось 45: те, кто моложе, его просто не поймут
Только разменяв пятый десяток, я наконец-то почувствовала, что могу выглядеть так, как я хочу, не задумываясь о том, какие выводы, глядя на меня, сделает мужчина.
В свои 40+ я чувствую себя более красивой, чем когда-либо прежде. И важно сказать — для меня это такая же неожиданность, как и для окружающих.
Хотя по общепринятым стандартам я сейчас не более привлекательна, чем была в свои 20 или 30 лет. В те годы у меня был гладкий лоб, подтянутая фигура, и если я даже и не была эталоном упругости, то совершенно точно излучала гораздо больше энергии. Совсем не так я иду теперь по городу в конце любого дня, — почти волоча ноги и буквально цепляя костяшками пальцев землю, как неандерталец.
Признаюсь честно — до 39 лет включительно я боролась за то, чтобы выглядеть как можно моложе. Я бы с радостью признала свой возраст, но я была польщена — и притворно удивлялась, — когда люди говорили мне, что я выгляжу моложе, чем на самом деле, несмотря на то, что я делала все возможное, чтобы добиться именно этого.
Я почти фанатично мазалась солнцезащитным кремом и ретинолом и покупала оверсайз футболки в секции для подростков. Не нужно быть первоклассным аналитиком-фрейдистом, чтобы углядеть тут символ мечты о том, чтобы тебя обнимал кто-то юный.
Итак, сейчас мне 46 лет, и когда я мельком замечаю свое отражение в витрине, то вижу женщину с темными кругами под глазами, глубокой морщиной на лбу и выпирающим животиком. Но я люблю себя и чувствую себя красивой — и я даже знаю, когда я это впервые осознала.
Это началось после того, как муж моей подруги, с которым я была в хороших отношениях, пофлиртовал со мной на вечеринке.
«Если бы я был холостым, я бы обязательно позвал тебя поужинать и выпить», — сказал он с улыбкой, когда вокруг нас кружились люди в маскарадных костюмах.
Я отступила от него и почувствовала пустоту внутри. Казалось, между нами захлопнулась дверь.
«Тебе неприятно?» — спросил он с полуулыбкой.
Я лихорадочно улыбнулась и начала болтать что-то бессмысленное, успокаивая его и думая о том, что наша дружба семьями испорчена. «Ты женат, и ты знаешь, что я счастливо замужем», — ответила я. — «Конечно же, мы просто дурачимся. Ничего страшного. Ничего страшного.»
В течение следующей недели я циклически проходила через различные эмоциональные состояния: стыд за то, что как-то неправильно отреагировала на внимание человека, неуверенность в том, что я, возможно, сама его спровоцировала, потому что вела себя слишком дружелюбно, и, наконец, гнев, из-за того, что он решился на какие-то романтические намеки, осознавая, что это может оказаться неуважительным по отношению ко мне.
Я даже всерьез задумалась о том, что мне надо носить только белые футболки и деловые костюмы, чтобы избежать таких конфузов в будущем! (На вечеринке я была в платье).
А потом я будто очнулась. Все эти мучительные рассуждения заставили меня осознать, что я провела 45 лет своей жизни, постоянно беспокоясь о том, как меня воспринимают другие, и вычисляя, насколько я привлекательна или непривлекательна по сравнению с другими женщинами.
Я знала, что довольно умна, но втайне чувствовала, что этого недостаточно, и что, если я хочу преуспеть в этом мире и даже продвинуться в профессиональном плане, мне придется выглядеть настолько приятно, насколько это возможно.
И вот эта злость на обращение со мной как с объектом человеком, с которым, как мне долгие годы казалось, я разделяю взаимное уважение и общие ценности, потрясла меня и заставила осознать, что моя внешность не имеет к этому никакого отношения. Мне не нужно хорошо выглядеть ни для кого, кроме себя.
Наконец, я почувствовала себя вправе выглядеть так, как я хочу, не задумываясь о том, какие выводы из моего вида сделает любой мужчина.
И вот, после десятилетий сдерживания я начала экспериментировать со своей одеждой и макияжем. Теперь я ношу джинсовый комбинезон всякий раз, когда могу, и недавно купила пару огромных неоново-оранжевых очков-авиаторов.
Я стала одержима покупкой коралловых румян, сажевой подводки для глаз и плотного хайлайтера — не для того, чтобы скрыть то, чего мне не хватает на моем лице, а чтобы помочь выразить другие чувства, которые всегда были у меня внутри: отвагу и некое высокомерие. Седые пряди, появляющиеся в моей гриве, только усиливают эффект.
На днях подруга передала мне слова своего психотерапевта: он уверен, что женщины в возрасте после 40 лет чувствуют, что они на пике красоты.
Так что я, видимо, не одинока в своей запоздалой дерзости. Правда, это не значит, что все вокруг меня так же взволнованы моей новообретенным стилем, как и я.
В первый же день, когда я надела свои неоновые оранжевые очки и пришла за детьми в школу, то встретила там старую знакомую, которая обычно полна энтузиазма и движения, разговаривая со мной. Она явно заметила, что очки новые, и стояла неподвижно как столб, пока мы общались. Она смотрела на меня с нарочитой сосредоточенностью человека, который разговаривает с кем-то, у кого на лице большая винная родинка, и боится, что его взгляд остановится на ней.
А я тем временем была потрясена собственными новыми ощущениями — я была полностью уверена в своем внешнем виде и не испытывала ни одного из своих обычных тиков. Я не поправляла волосы, не оглаживала рубашку, не дергала себя за воротничок. Это было что-то совершенно новое — и оно оказалось восхитительным!
Да, у меня по-прежнему бывают моменты, когда я ищу подтверждение своему выбору: например, рассматриваю стильные наряды писательниц 40-х годов прошлого века или макияжи из «Эйфории».
Но когда я вышла из дома на днях в дурацком наряде — красно-синие шорты в клетку, оранжево-красная рубашка с галстуком, мои неоновые очки и сумка в радужную клетку, то подумала про себя: «Да, это слишком. Ну так и я масштабная личность!» И решила перестать извиняться за свой внешний вид, даже мысленно — и перед окружающими, и, главное, перед собой.
Наверное, нужно дожить до 40, чтобы это произошло. Пока ты моложе — этого просто не понимаешь.
Фото: Etienne Boulanger, Maria Lupan, Richard Sagredo, Unsplash