Ролик «пьяный папа-хам в аэропорту»: почему женщины это терпят?

Почему женщины это терпят? Потому что нас приучают терпеть с самого рождения. Это называется женская гендерная социализация. Давай разберемся, что это такое и к чему она нас приводит.

Избежать женской гендерной социализации не может ни одна из нас: к роли «настоящей девочки», а затем девушки, женщины и старухи нас готовят все — родители, воспитатели в детском саду, бабушки, дедушки, учителя, детские книги, фильмы и компьютерные игры. Любая попытка девочки выйти за рамки строго оговоренных правил пресекается с помощью тезиса «девочки так себя не ведут, следовательно ты — не девочка». Для ребенка, едва осознавшего понятие собственного я и идентифицирующего это «я» с определенным полом нет ничего страшнее: если я не девочка — то кто? Определенно ведь и не мальчик, а значит — вообще никто, неполноценное существо. Таким образом выбора у девочки в принципе не остается, но ее это не сильно беспокоит: прилежное выполнение правил всегда вознаграждается. Соглашаясь с ролью «принцессы» девочка получает комплименты и подарки. Чуть позже, согласившись с ролью «хозяюшки» — той самой «маминой помощницы», девочка получит искреннюю похвалу окружающих за выполнение домашних обязанностей. Роль «заботливой мамы», то есть, бесплатной няньки для младших сиблингов, даст девочке почувствовать, что в ней нуждаются, и вместе с обязанностями она получит права — право запрещать или разрешать что-либо детям, возможно — право голоса в принятии каких-то решений, касающихся младших.

К этому моменту вопрос «А нужны ли мне вообще эти права?» девочка себе не задаст: женская гендерная социализация ей этого не позволит. Она уже стала «настоящей девочкой» — научилась безропотно соглашаться с тем, что окружающие вправе эксплуатировать ее труд, а она не вправе отказать, потому что «настоящая девочка» должна сама этого хотеть: заботиться о семье, вести хозяйство, наряжаться и вести себя так, как предписано правилами, а не так, как ей самой, возможно, хотелось бы.

Это, конечно, только начало женской гендерной социализации. В дальнейшем выросшей девочке придется усвоить еще много новых правил, которые якобы гарантируют ей счастливое будущее. На самом деле счастливое будущее ждет ее только в том случае, если ей очень повезет. Героине ролика — не повезло.

Один из самых живучих мифов женской гендерной социализации — это «женский алкоголизм не излечим». На самом деле нет абсолютно никакой разницы между женским и мужским алкоголизмом. Просто распитие алкоголя женщиной всегда строго порицалось, поэтому бытовое пьянство среди женщин практически не получило распространения, а вот случаи действительно серьезных стадий алкоголизма случались. Среди мужчин точно так же встречаются алкоголики в последней, неизлечимой стадии, но среди них много сохранных алкоголиков, то есть — бытовых пьяниц. В мужской гендерной социализации алкоголизм считался и считается социально приемлемым явлением: «мужик должен уметь пить».

Состояние алкогольного опьянения в мужской и женской гендерной социализации так же трактуется по разному: «пьяная баба себе не хозяйка», но «перепил мужик — с кем не бывает?» и «настоящий мужик должен построить жену, вырастить живот и посадить печень». И несмотря на то, что по закону состояние алкогольного опьянения считается отягчающим обстоятельством, в обществе оно является обстоятельством смягчающим: мужчине простительно напиваться и в этом состоянии вести себя неадекватно, что и демонстрирует нам герой ролика. В состоянии алкогольного опьянения нормально проявлять агрессию: считается, что человек себя просто не контролирует, потому что не может. Вроде — ну, что тут поделаешь, алкоголь вот так действует на людей. При этом тот факт, что человек напился до этого состояния совершенно добровольно во внимание не принимается: немного выпить можно, даже необходимо, и это — индульгенция на случай полной утраты контроля над собой.

При этом женская гендерная социализация, с одной стороны, запрещает женщине контролировать мужчину в этом вопросе (достаточно вспомнить любой анекдот про пьяного мужа — во всех жена выступает в роли негативного персонажа: злой, склочной бабы), а с другой — требует за нее ответственности за его поведение, здоровье и жизнь. Пьяного мужа нельзя бросить: он беспомощен, как маленький ребенок. За его пьяные выходки женщина должна извиняться. Женщина должна решить все проблемы, которые устроил ее пьяный муж себе, ей и окружающим. Мы видим, что именно это женщина и делает: извиняется перед сотрудниками аэропорта, заставляет мужа извиняться, уговаривает его успокоиться. Все эти действия для нее привычны, потому что она знает: в любых негативных последствиях обвинят ее. Муж напился, потому что она плохая жена, у него от жизни с такой женой постоянный стресс. Муж устроил дебош, потому что это она его довела («довести» пьяного мужчину можно самим фактом своего существования). При этом сам он не несет никакой ответственности за свои действия, она целиком и полностью перекладывается на жену.

Это интересный парадокс мужской гендерной социализации: мужчины — господствующий пол, у них больше всего прав. При этом именно у них меньше всего обязанностей. Общество скорее осудит маленького ребенка, который долго и громко плачет в самолете (ну и его маму, естественно), чем мужчину в подпитии, который ведет себя шумно. Ну, не дерется же, и на том спасибо! Со всяким бывает. Понять и простить.

Важно обратить внимание на слово «патологическая»: созависимость означает, что психика женщины уже надломлена. Женщина уже нездорова. При этом у нее нет возможности защитить себя от созависимости: женская гендерная социализация предполагает, что женщина не может бросить пьющего мужа. «Он же без меня пропадет!». Созависимость формируется в ситуации, из которой у женщины нет выхода и нет свободного выбора, есть только ответственность за психически нестабильного мужчину. В этом ролике мы видим, как созависимость выключает нормальные реакции психически здорового человека: женщина никак не реагирует на то, что муж избивает старшего ребенка и наносит психологическую травму и старшей девочке, и младшему мальчику. Когда девочка падает на пол от очередного удара пьяного отца, мать не делает попыток защитить ее или пожалеть. Она раздраженно говорит ей «Вставай!». Она — созависима, и ее надломленная психика просто не позволяет ей в этой ситуации заступиться за своего ребенка, как поступила бы женщина, чью психику муж не сломал. Героиня же ролика, напротив, злится на дочь, потому что дочь плохо выполняет свою роль. Роль ребенка-миротворца.

В семьях, где женщина сталкивается с семейным насилием, в роли миротворца часто выступает ребенок. Женщине не положено искать помощи у родителей («Разрушишь семью — кто тебя кормить будет, мы?»), у друзей («Ну ты же видела, за кого замуж выходишь!»), у соседей («Разбирайтесь сами, это не наше дело») и у правоохранительных органов («Мы у вас заявление примем, а вы завтра помиритесь — и зачем нам зря работать? А не помиритесь — так он через 15 суток выйдет и вас вообще убьет — вам оно надо?»). В этой ситуации единственный человек, который может оказать женщине поддержку — это ее ребенок. Потому что ребенок любит ее безусловно. Все дети безусловно любят своих матерей — даже те, кто подвергается насилию именно со стороны матери, или те, кого мать бросает. В этой ситуации, помимо безусловной любви дочери к матери включается дополнительный механизм: мать — жертва, ребенок — спаситель. Круг замкнулся: девочка — жертва и женской гендерной социализации, и созависимости, причем зависит она от обоих родителей.

«Папа, не надо! Папа, успокойся! Пустите меня, я поговорю с папой!» и «Даня, все хорошо, Даня, не плачь!» — маленькая девочка уверена, что ее задача — защищать слабых и успокаивать агрессора. Она чувствует, что отвечает за благополучие брата, матери и отца, и не ждет, что кто-то защитит ее саму. Она даже не плачет, когда отец толкает ее так, что она падает или впечатывается в стену. Она плачет, когда понимает, что ситуация начинает угрожать малышу или матери. Ей уже не страшно за себя. Она привыкла к тому, что ее постоянно травмируют, она уже уверена, что с ней так можно. Что мужчине, мужу и отцу — так можно. И она едва ли старше 8-10 лет. Нетрудно догадаться, что будет дальше, если ей не помогут: в скором времени полная ответственность за семью ляжет на ее плечи, а после она сама создаст семью с абьюзером либо не создаст вообще. Ей негде научиться модели нормальных отношений, и она никогда не сочтет себя достойной нормальных отношений. Потому что она уже сочла себя виноватой. Ее истерика — это истерика бессилия: папа не слушается, папа не успокаивается. Это она не смогла, она не спасла ситуацию. Самое страшное, что мы слышим в этом ролике — это «Пустите меня, я поговорю с папой!».

Одно из основополагающих правил женской гендерной социализации — это тезис «сила женщины в ее слабости». Женщине полагается быть терпеливой, мягкой, нежной и обходительной. На деле это означает, что женщина не имеет права ни выражать агрессию, ни защищать себя от агрессии мужчины. Сообщать о физическом, психологическом или сексуальном насилии ей тоже запрещено: женщина обязана «сохранять семью», женщина обязана заботиться о психологическом комфорте мужа.

Вторая причина, по которой женщины это терпят находится во вполне банальной, бытовой плоскости: женщине просто некуда уйти. Физически. В России женщины в среднем зарабатывают на 30% меньше мужчин, выполняя те же самые обязанности на той же самой должности. На руководящие должности с хорошим окладом берут, в основном, мужчин — «им семью кормить». При этом никто и никак не контролирует этот вопрос: забота о детях считается женской сферой ответственности, и, если мужчина не содержит своих детей — это снова проблема женщины. При этом работодатели дискриминируют женщин с маленькими детьми («никому не нужны ваши постоянные больничные»), с двумя и более детьми («нам не нужен работник, который не может брать сверхурочную работу») и молодых женщин независимо от наличия у них детей («сейчас устроится, а потом сразу в декрет уйдет»). И именно женщина прерывает свою карьеру или теряет работу, потому что обязана заниматься детьми.

Таким образом женщина лишается возможности уйти от абьюзера просто потому, что ей не позволили заработать на собственное жилье или хотя бы на съем квартиры. Содержать детей на одну женскую зарплату, снимать квартиру и при этом не голодать — невозможно. Рассчитывать на то, что мужчина будет участвовать в содержании детей не приходится: 70% разведенных отцов в России уклоняются от уплаты алиментов, большинство оставшихся получают серую зарплату и платят детям 25% от минимального размера оплаты труда. Сегодня эта сумма составляет 1875 рублей.

Нет, женщину не устраивает семейное насилие. Ей просто некуда уйти. И только в тот момент, когда женщина понимает, что насильник скоро убьет либо ее саму, либо ее детей, женщина бежит, не думая о том, что бежит в никуда.

Обрати внимание на то, как героиня ролика равнодушна к физическому насилию, которому подвергается: муж кричит на нее, толкает, некоторые толчки больше похожи на удары, но она совершенно не обращает ни них внимания, несмотря на то, что на руках у нее маленький ребенок. Она привыкла. Она знает, что если сопротивляться — будет хуже. Будет больнее.

И поэтому она спорит с сотрудницей аэропорта и пытается исправить ситуацию. Поэтому она отказывается лететь на отдых втроем с детьми. Поэтому она буквально загораживает мужа телом — и своим, и телом своего маленького сына. Поэтому в конце ролика она кричит полицейским «Отпустите моего мужа!».

Она будто говорит ему — «Вот видишь, я с тобой. Я все стерплю и буду до последнего защищать тебя, ведь ты мой муж, а я — хорошая жена. Видишь, какая я верная, какая я преданная? Я всегда буду такой. Только не бей, пожалуйста. Только не убивай».