Александр Авилов: «Очевидные герои всегда на виду, а нам хотелось неочевидных»

Вы работали над двумя фильмами в Югре — представленным на кинофестивале «Дух огня» «Таня. Лето. Зима» и «Югорские новеллы». Местом съемок была выбрана Югра. Почему?

Год назад я приехал в Югру и понял, что жизнь здесь очень разная и люди очень разные. Осень — это про охоту, рыбалку, лето — про сбор ягод и грибов, зимой почти ничего не происходит. И мне хотелось создать истории про молодых людей, которые остаются там, где родились: в деревне, поселке, даже в лесу.

Были ли сложности во время съемок?

Трудности, безусловно, есть. Но в кино главное — герой, а доплыть, долететь, доехать можно всюду. Если есть герой, бросаешь все, берешь телефон и снимаешь. Финансирование на пост-продакшн можно найти потом.

А инфраструктура — это что такое? Люди, которые помогут быстрее добраться или организовать. Сейчас есть компактные камеры, не проблема привезти их с собой. Подходы у всех разные. Для одного нужно 60 человек съемочной группы, у нас было четыре человека, а кто-то ездит один — сам пишет сценарий, сам снимает, сам монтирует.

И каких героев вы нашли?

Мы смотрели присланные видео, новостные сюжеты местных телеканалов, читали статьи. Очевидные герои всегда на виду, а нам хотелось неочевидных. Я подумал, что новельная форма позволит рассказать больше историй. В итоге мы нашли четырех человек для четырех новелл. А пятую посвятили кулинарным мастерицам, которые передают молодому поколению свое наследие. Это очень разнообразный и богатый пласт жизни.

Связаны ли между собой «Таня. Лето. Зима» и «Югорские новеллы»?

Нет, они отличаются по принципам и структуре. Когда я познакомился с Таней, то понял, что удачно сложился целый ряд факторов: человек хочет сниматься, очень спокойно реагирует на камеру, не ставит условий. Получилась история на полноценный фильм. Нельзя было терять такую возможность. Так она стала героиней двух фильмов. «Таня. Лето. Зима» — это моно-история, притча о жизни отшельницы в тайге. В новеллах тоже есть история о ней, но она другая, это часть мозаики.

Кто такая Таня?

Таня — охотница, живет тем, чем с ней делится природа. Добудет зверя — продаст мех, соберет ягоды — тоже можно выручить денег на бензин, на снегоходы, детей в школу собрать. Ей 36 лет, она наполовину хант, наполовину русская. В 11 лет ее забрала из интерната бабушка и воспитывала сама. В фильме показано, как сильно она хочет, чтобы ее дети получили полноценное образование. Она переживает, что придется уехать с ними в город. А у нее всего три класса образования и ее никуда не возьмут на работу. Ее это сильно беспокоит.

Будет ли какое-то продолжение югорской истории?

Я не сторонник продолжений. Но заранее никогда не можешь знать. Оба фильма — «Таня. Лето. Зима» и «Югорские новеллы» спродюсированы фондом «Инносоциум». Через 2-3 месяца работа будет закончена, тогда можно думать о чем-то дальше.

Есть ли ощущение, что сейчас режиссеров особенно интересует локальная, национальная история? В особенности то, что связано с коренными и малочисленными народами?

Не только сейчас — всегда. Потому что это всегда необычно. К этому всегда возвращаешься. Мы привыкли жить в больших городах и не представляем, как люди могут жить в лесу, без телефона, рации, с тремя классами образования. Это всегда поражает.

Исчезающие народы — проблема не новая. Многие десятилетия режиссеры хотят успеть на этот отходящий поезд. Пройдет еще лет 50, и все ханты, манси растворятся, развеются. Эти этносы могут перестать существовать. К сожалению, советская власть очень много сделала, чтобы разорвать их связь с землей, с традицией. Настоящих шаманов в Югре уже нет. А что такое шаман? Это передача от отца к сыну особого дара, при этом сын еще должен согласиться его принять и продолжить традицию. Все это утрачено. И так по всему миру.

Мы десятилетиями говорим об этой проблеме, но нас, скорее, привлекает картинка: обряды, узоры, музыка, промыслы... А надо посмотреть в суть проблемы и принять ряд мер, которые остановят процесс исчезновения народностей. Иначе последний носитель исчезающего языка останется, и никто даже не сможет с ним поговорить.