Конкурс страшных рассказов: «Постояльцы», Елена Афанасьева

Мне доводилось ночевать и в гостевых домах, и в избах, и в шикарных отелях и в придорожных гостиницах, больше известных, как мотель. Но тут увиденное обеспокоило сильнее обычного – двухэтажное старое здание с перевесом на один бок, в одном из окон сияли заколоченные доски вместо стекла, вокруг ни души, а свисающие остатки штукатурки настораживали ещё больше. В вечерних сумерках помещение выглядело совсем не жилым. Помимо общего антуража в описании гостиницы ничего не говорилось про вывеску «Больница» на первом этаже, тяжёлые замки на воротах и будто бы из сказки одинокую ворону на столбе рядом. Я сверила адрес и пожала плечами: «Ну, может номера у них шик-блеск. И такое бывает». Подруга и по совместительству попутчица Маринка покривила лицом: «Одну ночь то уж переживём».

В этот момент открылась дверь, и бравый мужской голос из сумрака подъезда прогремел: «Заходите скорее, темнеет». Мы, две взрослые, но все же девушки, слегка струхнули от такого приёма, на что мужчина смягчился, вытащил голову и более приветливо подмигнул: «Не бойтесь, топайте сюда». Кто после этого откажется потопать за таким настойчивым человеком?

Мы послушно поднимались по лестнице невкусно пахнущего подъезда и наблюдали за широкой спиной нашего провожатого. Поднимались медленно, тихо, только белые полоски тельняшки выделялись в полумраке и помогали следить за его движениями. Мало ли...

Когда мы добрались до второго этажа, не обнаружив по пути никаких больничных признаков, он открыл перед нами дверь, пропустил вперёд, и даже сделал театральный жест рукой: «Дамы, проходите, пожалуйста». Неожиданно мы оказались в большом ярко освещённом зале, на стенах висели картины европейских классиков, люстры советских времён потрескивали под потолком, а вполне современные диваны говорили о том, что люди явно старались создать уют для постояльцев.

Мужчина напялил очки и склонил голову над толстой потрёпанной тетрадью. Поводил мощным пальцем по странице, перевернул, снова поводил.

«Можно подумать приезжих тут целая армия, что он там ищет?» — только и удивлялась я.

Повисла недолгая пауза, как вдруг он поднял голову, улыбка осветила его немолодое лицо. Как-то по-доброму и искреннее он кивнул и снова погрузился в чтение.

«Маньяки также улыбаются» — становилось мне не по себе. Будто услышав мои мысли, мужчина шумно прошелестел страницами, и, выбрав ключ, наконец, отдал его нам. На секунду ключ завис над моей ладонью, а странный товарищ произнёс:

— Добро пожаловать в нашу обитель, дамы. Кофе, чай, воду вы найдёте в этом зале. Кроме вас, тут никого нет, поэтому ни в чём себе не отказывайте.

«Какого лешего ты тогда там возился» — опять мелькнуло у меня в голове.

— Не думал я, что кто-то прибудет сегодня вечером, поэтому подыскивал хороший номер по цене вашего эконома, — лукаво улыбнулся наш любезный и вдруг посерьёзнел, — единственное условие – после того, как вы войдёте в свою комнату, не покидать её до десяти утра завтрашнего дня. Поэтому напитки можете взять сейчас, а после не выходить.

— Что за условия такие? Мы хотели прогуляться по вашему городку!

— Поверьте, вы не хотите, — послышался ещё более серьёзный ответ, — я провожу вас, если ничего не желаете.

Мы опешили и снова пошли за ним, на этот раз по коридорам, по коврам мимо картин и обещанного кофе. Остановившись перед вполне обычной дверью, он открыл нам и на последний вопрос «Да почему выходить-то нельзя?» удивлённо ответил:

— Сегодня полнолуние, вы разве не знали? Поэтому доброй ночи, дамы. Будьте прилежны.

Мы молча вошли в номер, а дверь за нами с шумом захлопнулась.

Комната не представляла ничего особенного. Стандартный номер в две кровати, тумбочки и пыльный телевизор не выделялись чем-то выдающимся, если бы не одно но. В комнате не было окна, даже того, заколоченного досками, но всё же хоть какой-то связи с миром. Я кинула сумку и рассмеялась:

— Знаешь, тут бы ещё мягкие стены добавить и можно смело заявить, что мы в психушке, а всё вокруг нам только снится.

— Снится? Ты издеваешься? Какой-то мужик караулит за дверью, во всём здании только мы и он, на дверях замки. Даже окна нет, чтобы выпрыгнуть, если что, — таращила глаза Маринка, нервно перебирая ключи от машины.

— Твой позитивный настрой вдохновляет, — веселилась я, мысленно соглашаясь с каждым словом, — ладно, пойду за водой схожу, в машине оставила.

Но Маринка перегородила дверь и раскинула руки: «С ума сошла, он же сказал – не выходить. Это как в фильмах ужасов, героям говорят, говорят, а они не верят, так же, как ты. Дрожат, боятся, но идут. Ты ещё свет везде выключи для эффекта.

— Ага, а где-то за кадром играет тревожная музычка, — я отодвинула подругу, распахнула дверь и обомлела. Мужчина в тельняшке стоял в коридоре напротив номера, слегка наклонив голову на бок, и по-прежнему мило улыбался. Он протягивал мне бутылку воды и невинно хлопал ресницами. Я огляделась вокруг, всё также ни души, лишь средневековые женщины с картин на жёлтых стенах смотрели в никуда и любые ощущения им были чужды. В отличие от меня. Я вздрогнула, дыхание остановилось где-то в груди, а ладони предательски вспотели. Молча я потянулась за водой, а паршивец в тельняшке вдруг убрал руку за спину. Его лицо исказилось, и сквозь зубы он прошипел: «Я же вам сказал!»

Маринка пулей выскочила из номера, подхватила меня под локоть и потащила на выход. В оцепенении я не сопротивлялась, лишь удивлялась, почему наш товарищ всё также стоял, глядя на нас, снова нацепив свою дурацкую улыбку. Нам хватило минуты, чтобы оказаться у выхода и убедиться, что дверь закрыта. Да так, будто ни замочной скважины, ни какого-либо замка она не подразумевала. Глухая железная дверь без единого отверстия.

— Вот совсем не смешно сейчас, — стукнула Маринка ногой, и тут у меня зазвонил телефон. В ухе залепетал милый голосок:

— Здравствуйте, Елена Вячеславовна. Вы оставляли заявку на номер два часа назад. Дело в том, что заселение в нашей гостинице до восьми вечера. Вы не приехали, потому мы вынуждены отменить бронь. Всего доброго! — звонок прервался, а я только успела заорать: «Что?!»

В отражении зеркала напротив я увидела, как за моей спиной в зал медленно выходил тот самый в тельняшке и направлялся к нам. Экран телефона засветился оповещением об отмене брони, пальцы быстро его открыли и тут меня осенило:

— Марин, ты меня убьёшь! Я перепутала адрес. Мы не в той гостинице!

Мой взгляд перебегал с подруги на приближающуюся тельняшку, а сознание отказывалось верить, что мы приехали не туда. Как это объяснить? Усталость, невнимательность? Пусть так, но ведь по какому-то магическому совпадению здесь нас ждали и даже дали комнату. Перемешивая кашу из мыслей, я открыла в телефоне карту и нашла наше местоположение, а затем и тот самый дом, откуда мы безуспешно пытались вырваться.

Замелькали слова «закрыто», «реставрация», «временно не работает», «второй этаж подлежит сносу». На карте он значился, как заброшенный, и находился в одном километре от нужной нам точки. Сердце упало куда-то к пяткам, и я почувствовала, как холодеет внутри. Волнами к горлу подступал страх, я смотрела на мигающий телефон, и тут связь пропала, а экран неожиданно погас. Но не поддавшаяся панике Марина изо всех сил треснула по двери: «Даже если не в той, это не значит, что мы должны тут сидеть».

— Сколько экспрессии, сколько сил, и все зря, — подошёл к нам доморощенный отельер и похлопал в ладоши. — Дамы, я не выпущу вас. По крайней мере, до утра.

— Вы не имеете права! Мы позвоним в полицию! — упорствовала Маринка.

— Они к вам не приедут! — развёл он руками и смиренно поджал губы.

— Почему это?

— Я же вам объясняю, сегодня полнолуние, ни один нормальный человек не выйдет из дома, закроет окна, и до утра носа не покажет не то, что на улицу, даже в коридор собственного дома, — паршивец в тельняшке не унимался со своими сказками, а я тем временем уже подустала от всего происходящего:

— Послушайте, любезный, давайте мы уже закончим с местными байками. И вообще, как я могу к вам обращаться? Не представились даже, а уже хотите, чтобы мы вместе ночь провели.

Если честно я ожидала, что он завернёт что-то в стиле Людовика Вольдемаровича или Дракулы Иосифовича. Несмотря на свой странный вид, манера общения выдавала в нем образованного и в чём-то интересного мужчину. Может быть даже начитанного. Жаль, условия не позволяли до конца определить степень его умственных способностей, и разговоры о книжках были отложены на другой раз. «Какой другой, первый бы пережить» — пронеслось в голове, и я услышала:

— Иван Данилович. Прошу простить мне эту оплошность, всё произошло так быстро, что я позабыл, — он приложили руку к груди и даже слегка поклонился, свесив седую голову. Я чуть было сама не присела в реверансе от неожиданности, но вовремя подобрала отпавший подбородок и выдохнула: «Очень приятно».

— Должно быть, вы напуганы моим напором. Ночь близка, а вы как неприкаянные овцы совсем заблудились, и я лишь хочу дать вам безопасный ночлег. Вы слишком встревожены, видимо от этого и воспринимаете всё так враждебно. Отнюдь! Не в моих правилах желать кому-то зла.

«Овцы... Хорошенькая встреча, конечно», — продолжала я беседовать сама с собой, а Иван Данилович будто услышал моё мысленное негодование:

— Прошу прощения, овцы – это по-христиански...

— Уважаемые христиане, извините, что прерываю вашу беседу, — перебила Маринка, — но хватит тут про полнолуние и прочую ересь. Выпускайте, или я звоню в полицию.

«Ох, это она ещё не знает, что телефон в моих руках стал бесполезным пластиковым куском. Хотя может у неё работает?» — продолжала я рассуждать про себя.

Иван Данилыч вдруг рассмеялся. Громко, раскатами разливался его смех, отскакивал от стен и наполнял коридоры. Казалось, даже вековые жители старых картин поёжились, недовольные беспокойством. Когда всё смолкло, наш весельчак как всегда спокойно заявил:

— Пожалуйста, пройдите в ваш номер. Большего мне от вас, дамы, не надо и даром.

Мои пальцы вцепились в Маринкины плечи, развернули её и повели к номеру. «Доверься мне», — взмолилась я на ухо подруги, и уже через секунду мы опять были за закрытой дверью нашей комнаты.

— Ты только не ори, — мирно подняв руки, начала я, — но давай спокойно все обсудим, чтобы этот полосатый интеллигент нам не мешал. Хорошо?

— Хорошо. Но что тут обсуждать? Звоним и всë.

— Телефон свой проверь.

Маринка постучала по чёрному такому же неживому экрану.

— Интересный вечерок, — закатила она глаза, а я молча присела на кровать, глядя на красные от возмущения щеки подруги.

Внезапно до нас донёсся звон часов. Мы насчитали двенадцать, и свет неожиданно потух. Настала полночь.

Из глубины коридора послышались тихие шаги. Звук приближался, увеличивался в размерах, заполнял собой пространство, отдаваясь эхом в ушах. Через минуту стало казаться, что за дверью толпы людей, и все они говорят, смеются, перешёптываются, и продолжают идти к нам. Негромко заиграла музыка, звякнула гитара, ударили барабаны, женский голос протяжно завыл, изображая песню, а толпа, улюлюкая, захлопала в ладоши.

Эта какофония то отдалялась от нас, то будто останавливалась под дверью, постепенно голоса говорили громче, смех становился неистовее, проникая в голову, кружил в воздухе, заставлял слушать. Неподдельное веселье манило своим задором, разрывались хлопушки, начинались танцы. До меня долетел звук от пробки шампанского, аромат игристого отчётливо долетел до носа, и словно те самые пузырьки ударили в голову, настолько нестерпимо хотелось узнать, что дальше, выйти к ним, окунуться в феерию праздника. Пальцы сами собой стучали в такт музыки, а темнота перестала пугать. Я положила ладонь на дверную ручку и, предвкушая праздник, собиралась с головой нырнуть в эту ночь, забыть тревоги вечера и отдаться буйству ликующей толпы, но почувствовала удар на своей щеке и вздрогнула.

Морок спал. Наваждение растворилась, вокруг застыла тишина.

Я стояла посреди комнаты, Маринка трясла меня за плечи, била по щекам, безуспешно пытаясь что-то сказать. Не вслушиваясь и почти не разбирая слов, я спустилась на пол, встряхнула головой и издалека услышала свой голос:

— Что сейчас было?

— Это тебя надо спросить! Кричу ей, а она, красивая, улыбается, приплясывает, песни напевает. Да ещё и дверь собралась открывать. Там этот ходит туда-сюда мимо, как собака на привязи, на меня не реагирует. Ещё и ты в миры свои ушла, — Маринка приземлилась рядом, снова потрясла телефоном и отшвырнула его на кровать, — не работает до сих пор. Раньше звонить надо было, как пришли, а не беседы светские вести.

Её голос постепенно удалялся, становился тише, пока совсем не смолк. Мне казалось, что совершенно одна я пытаюсь выбраться из тумана и сумрака. Силы покидали меня, утекали, и с каждым вздохом я чувствовала, что проваливаюсь в тьму. Глаза сомкнулись, и сон забрал меня целиком.

Лампочка тихонько щёлкнула и вспыхнула, одарив комнату жёлтым светом. Он проник сквозь ресницы, пробудил молоточками голову, и я, наконец, проснулась. Растянувшись на полу и разминая шею, Маринка покосилась на меня:

— Что-то ты уже не рвёшься спасать нас. Вставай. Надеюсь, полнолуние в этом городе кончилось.

Мы подошли к двери, ещё криво соображая, и приоткрыв дверь, отошли. О, чудо! Она свободно распахнулась, за ней никого не было. Мы с грацией лани ринулись к выходу, где поджидал наш ночной друг.

Совершенно искренне улыбаясь, он протянул нам поднос с кофе и промурлыкал в усы:

— Доброе утро, дамы. Угощайтесь! Сварил, как вы любите – два капучино.

«До чего же странный тип, откуда он знает», — поражалась я, а тот, не смущаясь, уже отвечал:

— Все милые дамы предпочитают капучино.

Смирившись с судьбой и подумав, что куда может быть страшнее, я взяла кружку и с наслаждением сделала глоток отменного кофе. Уничтожающий взгляд Маринки меня развеселил, она-то не собиралась ничего пить, и я смело спросила: «Теперь вы нас выпустите?»

— Конечно, не смею больше задерживать, дверь открыта.

Под обжигающим взором подруги мне пришлось отставить кофе, а Иван Данилович быстро всё убрал и собрался нас провожать. Слегка замешкавшись, я не удержалась:

— Знаете, я ночью что-то слышала... — тот весь вытянулся, брови сдвинулись к носу, — музыку, голоса. Не знаете, как это объясни...

— Ничего вы не слышали. Вы спали. Вам приснилось! – резко перебил меня усатый и подтолкнул к выходу, — всего доброго, дамы.

Мы спускались по лестнице в тишине, а когда вышли на улицу, Маринка глубоко вздохнула, впуская в себя холодный осенний воздух: «Вот она, свобода! И телефон кстати ожил».

Уже у машины я оглянулась на обшарпанное здание, обветшалую надпись «Больница» и заколоченное досками окно.

«Но ведь я слышала!»

Поддавшись порыву, я набрала последний звонивший номер и попала туда, куда мы не доехали. Рассказала всю ситуацию, события последней ночи, и чтобы не выглядеть совсем глупой, не разобравшейся с картой, деловым тоном посоветовала им точнее указывать ориентиры и адрес.

— Да-да, обязательно, — выслушала и согласилась со мной девушка на другом конце провода, — а вообще спасибо, что сообщили. Это наш местный Данилыч развлекается. Не то, чтобы псих, но блаженный, как раньше называли. В молодости гостевые комнаты держал, потом с головой проблемы начались, даже в больнице наблюдался. Она там под его гостиницей и находилась, подъезды только с разных сторон. Потом здание признали аварийным, больным новое здание на окраине построили. А Данилыч нет-нет, да и сидит там на своём втором этаже, всё ждёт кого-то, постояльцев себе придумывает, которых нет. Передам, куда следует, давно пора закрыть доступ туда. Данилыч странный, однако, безобидный. Денег же он с вас не взял? Зато бесплатно переночевали, — захихикала девчонка.

«А ведь правда, я ни копейки не заплатила!»

— Знаете, он какую-то чепуху нёс, что выходить нельзя, запер нас в комнате. Не такой уж и безобидный. Неприятно вообще-то, — не сдавалась я.

— Естественно. Я вам поэтому вчера и звонила бронь отменить. Полнолуние ведь. Кто ж в полнолуние из дома выходит, все по домам смирно сидят, — хмыкнула девчонка и бросила трубку.

Город остался позади. Я передала Маринке историю усатого, рассказала про ночные видения. Она бросила что-то про городских сумасшедших, а мне посоветовала выпить валерьянки. Видите ли фантазия у меня богатая.

Я смотрела в окно, на пролетающие мимо дома и думала, сколько же ещё людей боятся полнолуния. Где-то в глубине себя я точно знала, что та женщина правда громко и фальшиво пела, шампанское действительно открыли, да и толпа мне не приснилась. Ведь я слышала...