Конкурс страшных рассказов: «Похудевшая», Лариса Тихонова
– Ты ужасно толстая! – ошеломленно пробурчал мужчина, который едва бы пришел на свидание, не выстави она на сайте знакомств фото, измененное фотошопом. – Мне даже стоять рядом стремно, вдруг кто-то из знакомых увидит. И какой был смысл обманывать, если собиралась встретиться в реале?
– Но вы и сами довольно крупный, – пролепетала девушка, уже чувствуя очередной провал своих надежд. – Ну да, я обманула... Не сильно, голова ведь на снимке моя, а вы все писали про красивые волосы и глаза. Опять же некоторым мужчинам полнота нравится...
– Полнота, но не туша бегемота! – возмущенно потрясая собственным вторым подбородком, произнес потенциальный жених из интернета и, в который раз, одернул коротковатую футболку, которая все норовила задраться на его пивном пузе. – Короче – больше мне не пиши! Зря только время потерял и на цветочки потратился! Но ты, толстая, их не получишь.
– Подавись своим веником!
Она круто развернулась и тяжело потопала к выходу из парка – действительно очень толстая, поэтому и невезучая девушка. Не желанная, не богатая и не счастливая, да еще с редким и ужасным именем Груша!
«Грушенька, домой! Кушать!» – кричала в детстве на весь двор ее не молодая мама, которую иногда даже принимали за бабушку. И это был единственный человек, произносящий странное имя до того тепло, что оно казалось милым.
«Грушенька, красавица моя!» – ласково выпевала мама дочке все детство, и та верила, что да, красавица, хотя всегда была пузатенькой толстушкой. Когда же заработали гормоны, девочка к своей полноте вдруг заимела на бедрах мощное жировое «галифе». Фигура словно подстроилась под имя, вернее под его сокращенный вариант. Ведь Груша была на самом деле Агриппиной, мама постаралась назвать дочку красиво и не банально. Жаль только она не подозревала, что греческое Агриппина означает «горестная». И если верить мистикам, будто бы имя это некий код, судьба дочки вряд ли сложится гладко.
Конечно же в школе над Грушей постоянно издевались, и над фигурой, и над именем. Но за долгие годы девочка научилась обиду скрывать.
«Ничего, вот вырасту, сяду на диету и похудею!» – утешала себя толстушка. И представляла в мечтах, как нынешние обидчики при встрече ее сначала не узнают, а потом начнут бурно восхищаться.
То, что можно сесть на диету прямо сейчас, Груша, конечно, осознавала. Но с вечными пирогами и другой домашней выпечкой, которой закармливала ее мама, похудеть было нереально. А когда девочка все-таки пыталась есть поменьше, то всегда ощущала безудержный голод, сосущий ее большое пухлое тело. И неизменно срывалась, наедаясь до болей в желудке в очередной «последний раз».
И кушала Груша чудесные мамины пироги ровно до двадцати семи лет, пока ее родительница не решилась на переезд к сестре в деревню. Дочь осталась в городской квартире одна, и, наконец-то, наступило время давно запланированных перемен. Вот только вместо обещанной самой себе диеты Груша продолжала налегать на те же пироги и плюшки, только уже магазинные. Привычка оказалась непреодолимой, и любительница неумеренно покушать окончательно превратилась во что-то бесформенное на отекших тумбообразных ногах.
Только одно примиряло бедную девушку с собственной внешностью – ненавистное тело венчала кудрявая головка чуть толстощекой красавицы. С яркими лукавыми глазами, длиннющими ресницами и идеальными зубами. Оставалось всего-навсего скинуть энное количество килограмм, и Грушенька свято верила – когда-нибудь это обязательно случится. Либо она пересилит себя и сядет, наконец, на диету – да хоть с очередного понедельника, – либо ненавистная толщина вдруг возьмет и... рассосется. Организм поменяет метаболизм, перестанет копить жир и начнет интенсивно его сжигать, бывают же случаи чудесного похудения! Груша вечно выискивала такие истории в интернете и читала с особенным удовольствием.
После неудачного свидания со жлобом, который зажал отдать цветы хотя бы в качестве прощального жеста, окончательно разочаровавшаяся в мужчинах Агриппина отправилась в магазин.
Стрессы она привыкла заедать, но сравнение ее фигуры с тушей бегемота было свежо и продолжало ранить. Поэтому толстушка нашла золотую для себя середину – не затарилась капитально в кулинарии, чтобы съесть все дома на диване, а купила немного сыра в нарезке, небольшой пакетик со смесью орехов и бутылку минералки. После чего вернулась опять в парк, только уже не к озеру с уточками, а в дальний его угол с уединенной лавочкой.
Просидела там нарочно до позднего вечера (сыр и орехи сошли за непривычно легкий ужин). Собралась домой, только когда включились фонари и народу в парке почти не осталось. Вот тогда-то Груша и наткнулась на старую бомжиху, бесцельно топтавшуюся под фонарем на одной из пустых боковых аллеек.
Старуха была очень грязной, пахучей, и при этом отчаянно хайповала. Ее брови и остатки волосенок оказались густого синего цвета, такой же колоритной была на бомжихе одежда.
«Мешковину что ли на себя нацепила?» – изумленно подумала Груша, разглядывая что-то балахонистое и сильно поношенное из грубых толстых нитей. Кое-где на рубище виднелись прорехи, сквозь которые просвечивало высохшее, в странных пятнах тело.
Опомнившись, что уже пару минут бесцеремонно разглядывает старуху, Груша решила продолжить свой путь, но тут вдруг бабуля жалобно мяукнула.
От неожиданности Груша вздрогнула и опять уставилась на бомжиху. Синие брови и волосы не отрицали мяуканья столь шокирующей личности, но секунду спустя девушка разглядела под мышкой у бабуси котенка, который принялся активно вырываться.
Неприятные, в каких-то жутких черных болячках старческие руки не вынесли напористой атаки, и котенок с размаху плюхнулся на асфальт. Но никуда не сбежал, а лег на босую, черную ступню бомжихи и замер. Видимо уже наскитался досыта, да и выглядел малыш соответственно: очень тощий и какой-то сплющенный, с пыльный клокастой шерстью, и – о боже! – только одним здоровым глазом. Второй, как с острой жалостью заметила девушка, у бедной зверюшки вытек, и это дало толчок к последующим событиям.
Проникнувшись горячим сочувствием, Груша вознамерилась котеночка осчастливить. Забрать к себе домой, вымыть и хорошенько накормить, хотя никогда прежде такого не делала.
Умильно заулыбавшись, она склонилась к зверенышу, сюсюкая что-то невразумительное, и попыталась подхватить его на руки. Однако дурачок мигом взобрался по платью старухи к ней на плечо, добавив ветхому наряду очередную прореху.
Груша опять потянулась за котишкой, и вдруг встретилась с бездумным взглядом жалких старческих глаз. Бабка явно пребывала не в реальности, а где-то далеко. Дрейфовала в глубоком маразме.
«Куда бы пристроить и бомжиху, такой на улице не выжить, – потрясенно подумала Груша. – Таращится словно младенчик, осталось агукнуть и слюнки пустить... Интересно, она еще не разучилась говорить?».
Груша зачем-то прокашлялась и преувеличенно громко спросила:
– Бабушка, как себя чувствуете? Вам есть куда идти? На дачах ночуете или где-то еще, а то я бы проводила.
Но старуха не ответила и продолжала отрешенно пялиться перед собой.
– Бабуль, ау! – Груша сделала шаг к старухе и помахала у нее перед глазами ладонью с растопыренными пальцами. – Так вас проводить? А то холодает.
Бабка неожиданно встрепенулась и наконец-то отреагировала. Повернулась на звук голоса и, сделав два нетвердых шага, целеустремленно пристроила свою грязную растрепанную голову на пышную Грушенькину грудь. И замерла, оцепенев, будто прислонилась к доброй теплой печке. При этом запах от бомжихи шел убийственный!
Разгневанная Груша негодующе вскрикнула и резко оттолкнула от себя сумасшедшую вместе с цепляющимся за нее котишкой.
Очень неудачно оттолкнула, прямо на фонарный столб. Потеряв равновесие, бабка с размаху приложилась об него головой и рухнула плашмя на асфальтовую дорожку. Котенка погребла где-то под своим телом.
Если бы Грушу саму сегодня не отвергли, как недостойную внимания, максимум чтобы она сделала – позвонила в скорую или полицию. Потом бы сбежала, а тут вдруг кинулась к бабке и принялась ее трясти и ворочать. К счастью старуха оказалась крепче, чем выглядела. Даже поднялась с асфальта самостоятельно, и сразу опять застыла в отрешенном оцепенении.
А вот оставшийся лежать котенок признаков жизни не подавал, и девушка почувствовала себя настоящей убийцей. Горько разрыдалась и решила не бросать бедняжку на растерзание бродячим собакам, а хотя бы похоронить.
Она подобрала с асфальта котенка – почему-то не мягко обвисшего, а жесткого и твердого, как деревяшка, и понесла через ночной город к себе домой. Не руками же могилку копать, да и трупик надо пристроить в коробку из-под туфель, которая дома точно где-то была.
Бабка, кстати, удивила! Все с тем же безучастным видом вдруг потащилась следом за Грушей, но прогонять ее девушка не стала. Даже старалась идти помедленнее, чтобы странно передвигающаяся старуха – та с усилием кидала себя вперед судорожными рывками, – за ней успевала. Если бы только бедная Груша знала, кого она так беспечно ведет за собой...
То, что она умерла, бабка Акулина так никогда и не осознала.
Последним ее смутным воспоминанием, словно из другой жизни, был слух о том, что не верующие в Бога нечестивцы свергли царя-батюшку. Об этом Акулине сообщил сосед, и бабка бросила полоть огород и поспешила в избу к внучке Малаше. Собиралась поделиться с ней страшной новостью, но не успела.
Все вокруг содрогнулось от адского, быстро приближающегося воя, и на их маленькое лесное поселение рухнуло объятое огнем чудище. Ростом с вековую сосну и с огромным бочкообразным телом, покрытом пышущей жаром металлической чешуей. Помертвевшая Акулина, застывшая соляным столбом на крыльце дома, окрестила чудище огненным змеем.
После его падения пять изб вместе с обитателями просто исчезли, словно языком слизнуло! Оставшиеся три загорелись необычным синим пламенем и сгорели вместе с надворными постройками, людьми и животными за считанные минуты! Удивительно, что огонь не перекинулся на окружающий деревеньку лес, видимо спасли обширная вырубка и речушка.
Огромное тело змея какое-то время ворочалось на вздыбленной, перепаханной глубокими бороздами земле, а бабка Акулина, заскочив наконец-то в дом, в это время горячо молилась. Не отлипая, впрочем, от окна, внучка же со страху забилась в щель за печкой и не выдавала себя даже писком.
Потом чудище рыкнуло, высоко подпрыгнуло, и, не растопырив куцые странные крылышки, а, наоборот, сложив, сумело взлететь.
Змей унесся прочь, ну а бабка с внучкой остались единственными обитателями погибшей деревушки. Их дом, расположенный на самом краю, заметно покосился, но остался хотя бы цел и продолжал укрывать перепуганных и растерявшихся женщин. Тем более что до другого жилья, ближайшей деревни, было целых два дня пути.
После падения огненного змея выжженная земля на пепелище стала светиться густо-синим, а лесное зверье, птицы и даже комары куда-то пропали. А вот бабка и внучка уйти из нехорошего места уже не могли. Просто не было сил, обе тяжело заболели.
У бедной, день и ночь исходившей криком Малаши в какие-то три дня отгнили и отвалились по локоть руки, после чего пришел конец ее мученьям.
Зато Акулина полежала-полежала в беспамятстве и вдруг поднялась, ощущая себя после болезни словно не в своем теле. Перестало щемить старое изношенное сердце, не донимала больше ломота в суставах и боли в пояснице, а когда Акулина оступилась и упала с высокого крыльца, она даже не почувствовала удара о твердую землю.
В этом новом удивительном состоянии подводила только голова – внутри что-то явственно хлюпало и колыхалось, словно вместо мозгов плескалась жижа. Видно поэтому все прежние воспоминания, кроме падения змея и смерти Малаши, начисто выветрились.
И все-таки без спутника бабка Акулина не осталась. Последней ее привязанностью, как и свидетелем прошлого, стал маленький котишка, кинувшийся под ноги, когда старуха собралась вдруг навсегда покинуть родной дом. Сама не зная почему, а котенок то ли это почуял, то ли попытался привлечь внимание хозяйки к своему увечью. Один глаз звереныша, с воткнутой в глазницу толстой щепкой, полностью вытек и представлял собой свежую кровавую рану.
Живая кровь Акулину взволновала. Она подхватила на руки истерично вопивший комок шерсти и ... тут же котенком закусила. Задушила и высосала из обмякшего тельца кровь, мягкий жирок и все соки, оставив на костях лишь сухие жилистые мышцы. И это была первая еда, которая полезла в рот после болезни.
Трупик котенка старуха-зомби равнодушно выкинула в кусты, но через какое-то время он свою мучительницу догнал. И хоть выглядел звереныш теперь плоским и изможденным, оказался верным спутником во время долгих, очень долгих странствий. А уж питался гораздо лучше хозяйки, бывал сыт, высосав крошечную птичку. Или мышку. Или кровь из одного-единственного человеческого пальца, который хозяйка всегда ему предлагала во времена удачной охоты. Только вот охотиться им становилось все тяжелей. Из деревень и небольших поселений старуху с котенком потенциальные жертвы гнали взашей, к своему жилью и домашней скотине не подпускали. Поэтому все чаще приходилось промышлять в больших городах, которые Акулина всегда не любила.
Зато в городах было много пьяных или спящих на улицах грязных людей. С активной «едой» постепенно истлевающая старуха-зомби давно не справлялась.
Сегодняшняя охота в ночном парке поманила редкой удачей. Правда добыча была не пьяна и активна, но как же крупна и жирна! Как щедро налита питательными соками, и если постараться насосаться ими впрок, Акулине и ее маленькому спутнику останется только найти тайное покойное убежище. Чтобы погрузиться в длительное сытое оцепенение, которое, пожалуй, продлится всю позднюю осень и часть зимы. Самые голодные для зомби времена, когда все живое отсиживается в укрытиях, а грязные люди с улиц перемещаются под землю, на теплые трубы.
А уж как от морозов портится мертвая плоть! Кожа трескается, тухлое мясо отваливается кусочками, и появляются дыры, а где-то обнажается и кость.
У котенка гнилая шкурка кое-как держится за счет намертво сцепившихся колтунов, ну а Акулине прорехи в теле приходится замазывать грязью, маскируя под обильные болячки. Подошвы же ног истерлись больше всего, и пятка, ставшая гулкой костяшкой, часто мешает подкрасться к жертве беззвучно.
Груша, бредущая по ночному городу с дохлым котенком в руках, не раз оглядывалась на тащившуюся позади босую старуху, которая цокала по асфальту, словно на каблуках. Это девушку и озадачивало, и забавляло.
Потом Агриппина совершила самую большую в своей жизни глупость – решила срезать путь до дома через старые гаражи. То есть ушла с хорошо освещенной улицы и добровольно забрела в темные закоулки между ржавыми железными коробками и пыльным бурьяном. Вот там-то звереныш внезапно «ожил» и укусил обнимающую его руку. Так сильно, что пробил вену на запястье, из которой потекла темная струйка крови.
– Ах ты гаденыш! – испуганно вскрикнула Груша, и попыталась оторвать от руки словно сбесившееся животное.
Но жалкий котеночек вдруг превратился в настоящего, пусть и маленького монстра. Вцепился в кожу руки благодетельницы всеми когтями и с угрожающим завыванием присосался к кровоточащей ранке.
– Больно же! Бабушка, помогите! – Не в силах оторвать от себя мерзкое отродье, Груша в панике повернулась к старухе. И обомлела, разглядев торжество в страшных, тускло светящихся глазах еще одного чудовища.
– Мамочка... – только и успела прошептать жертва, прежде чем грязный ноготь, крепкий словно железо, проткнул ей крупную вену под ключицей.
Зашатавшись от нахлынувшего головокружения, девушка рухнула на землю и даже не пыталась сопротивляться, когда две адские твари, старуха и ее котенок, принялись ее высасывать. Бабка издавала при этом громкие удовлетворенные вздохи, котенок же сосал беззвучно и сосредоточенно. И очень скоро их жертва закатила глаза и провалилась в темноту.
Очнулась Груша на полу прихожей в собственной квартире со странным ощущением полного безразличия.
О невероятном нападении она прекрасно помнила, но переживать из-за этого как-то не хотелось. Интересовало одно – как она очутилась у себя дома? Ответ напрашивался тоже один – взяла и пришла, значит монстры до конца ее не убили. Лишь бы не притащились следом.
Продолжая лежать на полу, Груша приподняла голову и осмотрела коридорчик прихожей. Старуху с котенком рядом не обнаружила, зато заметила, что входная дверь чуть приоткрыта. А значит рано или поздно заявятся любопытные соседи, меж тем видеть никого не хотелось.
С трудом себя пересилив, девушка нехотя поднялась и закрыла дверь на защелку. Потом, раз уже встала, побрела из коридора в комнату, с усилием управляясь с каким-то одеревеневшим, на редкость непослушным телом.
Проходя мимо большого зеркала, Груша машинально скользнула по нему взглядом, и вдруг увидела нечто, заинтересовавшее ее даже в новом состоянии глубокой отстраненности.
Вместо привычной «туши бегемота» в стекле отразилась очень бледная и весьма худощавая девица. Буквально набор костей под страшно обвисшей кожей.
Сообразив через какое-то время, что это она сама, Груша с удивительным пофигизмом подумала – а ведь мечты сбываются! Она все-таки похудела, причем без всяких усилий и диет. И что теперь с этим похудением делать?
Уже разлагающийся мозг новенького зомби ничего вразумительного предложить не мог, поэтому тело просто погрузилось в приятное оцепенение.
Застыв там же, где стояла, Груша равнодушно смотрела на себя в зеркало много часов или даже дней. Пока не ощутила, наконец, четкий и понятный позыв покушать. Только не булки и не пироги. Лучше навестить того жадного кавалера, не отдавшего на свидании цветы.