Максим Галкин самый умный

Яна: Тебе комфортнее, когда ты исполняешь что-то лиричное или что-то вроде «Шапочки»?
Максим: Мне, конечно, комфортнее дурачиться. Этот мускул у меня натренирован. Лирический образ мне близок, но его адекватное сценовыражение у меня пока не отработано. То есть я могу в студии с чувством записать лирическую песню, но на сцене мне будет, наверное, не совсем понятно, куда девать руки и ноги.
Яна: Как ты тренируешь «мускулы» –перед зеркалом?
Максим: Зеркало – враг артиста. Ты должен отражать, если кого-то пародируешь, внутренний ритм жизни человека. А в зеркале ты видишь себя внешнего. Я – человек выступающий. У меня номера иногда на сцене рождаются. Я ненавижу репетиции, ненавижу думать за письменным столом. Это отдельный вид садомазохизма. Работая, например, над Ренатой Литвиновой, я ни секунды не провел в мучениях над бумагами.

Яна: Ну а как насчет того, что любая импровизация хороша, если она хорошо подготовлена?
Максим: Нет. Я недавно выступал с докладом на лингвистической конференции «Языковые механизмы комического» и как раз говорил там и об этом. Подготовленная импровизация – это когда знаменитый конферансье Сергей Дитятев, выступая на концерте после конференции проктологов, вышел с фразой: «Добрый вечер, извините, что я к вам лицом». А неподготовленная – это когда ты просто реагируешь на выкрик из зала. Другой известный конферансье в дремучих 30-х годах выступал с буриме – зал задавал рифму, а он тут же выдавал стихотворение. Из зала спросили: «А вы знаете рифму к слову "Европа"?» – «А вы знаете?» Крик из зала: «Да». Конферансье: «Вот и сидите на ней». Вот это и есть настоящая импровизация.

Яна: До появления Ренаты Литвиновой у тебя был довольно древний круг пародируемых персонажей – и по возрасту, и по составу. Видишь ли ты сейчас новые лица, интересные для пародии?
Максим: Для меня каждое лицо, которое я еще не изображал, но изображали другие, – ново. Пародии на Лещенко делали и Винокур, и Евдокимов. Но если я пародии на Лещенко не делал, для меня это ново. Я хочу делать своего Лещенко.
Яна: Вряд ли 26-летней публике Лещенко интересен так же, как Рената.
Максим: Рената – большая умница, я ей очень благодарен за образ, который она привнесла в мою пародийную жизнь. Конечно, если ей такое сказать, она не согласится, но... Начиная с фильма «Богиня» и ее выступления на вручении «Золотого Орла», она стала... комиковать. Рената Литвинова образца 2000 года никогда не смогла бы, вручая приз лучшему оператору, сказать: «А меня снимать отказался, собака». Поняв, что ее комический образ пользуется популярностью, она явно подкорректировала свое поведение. В одном интервью Рената рассказывала о своих гастролях с фильмом по стране и произнесла замечательную фразу: «Мне писали записки из зала и чаще всего спрашивали ПОЧЕМУ-ТО про Галкина». Вот в этом «почему-то» вся Рената Литвинова. В «Богине» наблюдается абсолютное смешение стилей в ее речи – явно, что она сама подтрунивает над собой. А сцена в том же фильме, где она сидит спиной к подсудимому и, извиняясь, говорит: «Как-то вы не могли бы пересесть?» Это явно юмор абсурда, которого раньше не было. Она была странной героиней Киры Муратовой, а теперь стала героиней какого-нибудь Ионеско. К чему я это все рассказал, я не помню?

Яна: Мы говорили о более молодых персонажах.
Максим: Да. Вот назови мне, например, политика, узнаваемого сейчас. Я могу изобразить, скажем, Фрадкова, но кто, кроме членов правительства, поймет, что это Фрадков? Понимаешь? В политике у нас нет персонажей для пародии, на Путине, я считаю, все и закончилось... Теперь что касается артистов. Я изображаю Табакова, Гафта, Михалкова... А кого еще? Наверное, можно изобразить Безрукова – у него есть определенная манера. Но таких людей мало. Да и из всего советского периода наберется, пожалуй, десяток персонажей. Яркие личности не так часто появляются. Что касается эстрады... Наверное, сейчас можно изобразить «Уматурман». Хотя я не очень уверен, что это кумиры молодежи.
Яна: Кумиры.
Максим: Может быть. Пожалуй, можно попробовать... Хороши те образы, которые не ищешь с фонариком, а которые сами на тебя прыгают. Вот Рената Литвинова мастерски отразила образ девушки, которая вышла из глубинки, но уже примерила на себя некую буржуазность. В «Богине» надо было умудриться играть нищую, одевшись в Yamamoto.

Яна: Ты думаешь, кто-то, кроме узкого круга, понял, что это Yamamoto?
Максим: Это неважно. Я понял, и мне смешно.
Яна: Ты критично к себе относишься?
Максим: В меру. Я к себе хорошо отношусь.
Яна: Чувствуешь приближение тридцати лет?
Максим: Я в шоке был от двадцати девяти! Какие тридцать?!
Яна: Я серьезно.
Максим: Я тебе серьезно говорю. До 28 как-то чувствовалось, что времени еще много впереди... А вот после 29... Конечно, это ерунда полная. Хотя – что сказал, то сказал.
Яна: А вопросы ты себе задаешь: что успел? что не успел?..
Максим: Нет, поскольку считаю, что к своим 29 подошел уже с запасом сделанного. Мне еще 18 не исполнилось, когда я начал выступать. При этом еще и университет закончил. Меня жизнь научила спокойно относиться к тому, что я не успеваю. Не успел – значит, это было не нужно. Я иногда даже свою лень уважаю, она у меня настолько перемешана с интуицией! В актерской или эстрадной профессии здоровая лень очень даже нужна. Мы вообще часто торопим события, не имеем терпения выждать. Я бы мог носиться сейчас с бешеными глазами в поисках новых образов. Где же они, новые образы? И в погоне за призрачными удачами мог бы наделать кучу ошибок и ненужных номеров... Внутреннее спокойствие восстанавливается только в сладкие периоды ничегонеделания.
Яна: Неужели тебя что-то выводит из душевного спокойствия?
Максим: Да что угодно.
Яна: То есть ты псих?
Максим: Нет.

Яна: Ты бываешь... противным?
Максим: Да, но это ни о чем не свидетельствует. Можно быть дико противным и при этом душевно спокойным и гнобить всех так, что мало не покажется. Я сейчас не про себя говорю, а в принципе. Отсутствие душевного равновесия – это прежде всего неуверенность в себе. Чем я становлюсь старше, тем больше у меня жизненного опыта в науке обретения этого самого равновесия. 10 лет назад я был гораздо большим психом, чем сейчас.
Яна: Поделись с нашими читательницами хотя бы частью этой науки.
Максим: Во-первых, надо иметь любимое дело, чтобы успешно самовыражаться. Нереализованный человек может быть уверенным в себе, только если ему не важна сама реализация. Бывает, что люди живут просто ради жизни, наслаждаясь каждым днем, – это величайшая наука. Во-вторых, уверенный в себе человек имеет принципы. Желательно, чтобы они были унаследованы от родителей. Принципам надо не изменять и радоваться, что ты им не изменяешь. Уверенный человек уверенно говорит «да», уверенно говорит «нет» и не мучается потом. В-третьих, хорошо бы людей любить. Изначально подходить к человеку как к божьему творению и искать в нем хорошее. Это сочетается с тем, что человек в себе нашел что-то хорошее и пестует.
Яна: То есть ты видишь в других то, что видишь в себе?
Максим: Я в себе нахожу хорошее и стараюсь то же самое делать с другими. Часто я общаюсь с людьми и вижу их не лучшие стороны, но я не занимаюсь выяснением отношений. Я как бы предупрежден об этом.

Яна: Это твои друзья?
Максим: Скажем, не друзья, а знакомые. Друзья – это люди, у которых есть недостатки, но плохого они тебе не сделают. А знакомые вполне могут. Речь не идет о смертных грехах. Я говорю о мелких вещах, которые у некоторых вызывают такую аллергию, что они здороваться не будут.
Яна: Я с трудом тебя понимаю.
Максим: Я говорю о злословии, зависти. Например, я знаю, что этот человек мне завидует, но это не станет причиной, из-за которой я не буду с ним общаться. Но его речь и его поступки буду просеивать через сито возможного завистливого отношения. Еще я никогда не руководствуюсь тем, что мне говорят третьи лица. Они мало хорошего говорят, особенно если по секрету.
Яна: Когда ты в последний раз чувствовал себя беспомощным?
Максим: Это было связано с тяжелой болезнью родителей. Да и то – что значит быть беспомощным? Сначала заболел отец, а потом и мама. Мы имели дело с онкологическим заболеванием, но не опускали руки. Надо верить в лучшее, пока жизнь еще теплится. Могут помочь нетрадиционные методы, значит, воспользуемся ими. Конечно, не в урон медицине традиционной. Надо использовать все возможности! Для меня беспомощность сравнима с грехом уныния. Если все почувствуют себя беспомощными, совершенства в мире не прибавится. Надо бороться.
Яна: Но у тебя ничего не получилось.
Максим: Что значит «ничего не получилось»? И отец, и мать не были прикованы к постели до самой смерти и прожили с этим диагнозом 5 лет. Сколько бы они прожили, не предпринимай мы никаких усилий, никто не знает.
Яна: Скучаешь?
Максим: Конечно. Каким бы взрослым, умным и здравомыслящим ты ни был, все равно родители нужны. Слава богу, они мне очень много успели дать, и еще не возникало ситуаций, когда бы я не знал, что сказали бы мама и отец... И слава богу, есть старший брат. Хоть я не старший. (Смеется.) Есть еще кто-то, кому можно пожаловаться.

Яна: Ты был любимчиком?
Максим: Наверное. Брат очень рано стал жить самостоятельно, став курсантом военного училища. С 18 лет он ушел в одиночное плавание.
Яна: Он намного тебя старше?
Максим: На 12 лет. У нас была очень дружная семья.
Яна: А чем занимается твой брат? Я знаю, он тоже в шоу-бизнесе...
Максим: Одно время он им увлекся. Но потом понял, что собой представляет наш шоу-бизнес и отошел от дел. У него сейчас просто бизнес, не шоу.
Яна: У него есть семья?
Максим: Да, конечно. Я дважды дядя. Племяннику 7 лет, он в школу пошел. Племяннице год.
Яна: Они тебя обожают?
Максим: Племянница уже начала обожать и идентифицировать. С племянником Никитой мы дружим.
Яна: А свою семью не хочешь?
Максим: В душе я семьянин, у меня много детей и я очень счастлив. Но не хочу пока. Хочется как-то погулять на свободе. Я не в вульгарном смысле говорю о свободе, когда ни перед кем не в ответе. Хотя я и не женат, но человек верный и ответственный. Нет такого, чтобы «аля-улю». Я говорю о свободе в работе, когда можно спокойно ездить, выступать.
Яна: Ты, наверное, не очень влюбчивый, больше головой думаешь?
Максим: Как раз в любовных отношениях мне бы побольше мозгов... Но вообще я достаточно осторожный. А может, и не очень... Четкий диагноз поставить сложно. Больной припадки отрицает.

Яна: А случалась у тебя безответная любовь?
Максим: Нет. Такого не было.
Яна: Коля Басков по-прежнему твой лучший друг?
Максим: Коля прекрасный друг, но видимся мы с ним от силы раз в два месяца. Мы достаточно редко общаемся.
Яна: Раньше же было по-другому?
Максим: Да и раньше так было. Просто мы чаще вместе появлялись на каких-то мероприятиях... Сложно, дружба ведь требует времени, общих интересов. Либо она должна сложиться давно. Я вот дружу со своими одноклассниками. А с Колей мы скорее приятельствуем. Может, если бы мы оба были юмористами... А так – Коля берет уроки у Монсеррат Кабалье, а я в Америке гастролирую. Один Фигаро там, другой Фигаро здесь.
Яна: А Пугачеву можно назвать твоим другом?
Максим: Безусловно. После моих родственников Алла – самый близкий мне человек.
Яна: Она тебя поддерживает?
Максим: Как акробат акробата? (Смеется.) Если что-то случается, то поддерживает. Мы дружим... и дружим.
Яна: Почему ты так любишь эту гостиницу?
Максим: Потому что Алла здесь живет и я привык к ней. Я здесь с ней встречаюсь, а заодно и еще с кем-то.
Яна: Она здесь живет? Я не знала.
Максим: Жила долгое время. Сейчас она уже квартиру отремонтировала. Надеюсь, скоро в нее переедет.
Яна: Ты можешь купить себе все, что захочешь?
Максим: Если я захочу завтра личный самолет, то не смогу его себе позволить. Правда, я не захочу. (Смеется.) Я никогда не был обуреваем желаниями, которые превосходят мои возможности. У меня сначала появляются деньги, а потом желания. Хотя деньги мне нужны не только для того, чтобы что-то купить. Мне важно их просто заработать. Это момент самоутверждения. Я, конечно, не буду ходить и хвастаться своим заработком, но для меня это важно.
Яна: Тебе можно и не хвастаться, «Комсомольская правда» в конце года все равно напечатает.
Максим: Это очень смешно. Я не обсуждаю сумму, которая там написана. Сам подход бредовый. Я понимаю еще, если бы они вскрыли компьютер налоговой инспекции. Но подсчитать сумму заработка, просто умножив гонорар на количество выступлений, невозможно.
Яна: Ты работаешь на вечеринках у олигархов...
Максим: Что значит «у олигархов»?
Яна: Ну... у Абрамовича, например.
Максим: Да, у Абрамовича я выступал. Есть люди, которые на свой юбилей, корпоративную вечеринку могут заказать себе артистов. Они едят, а ты выступаешь. Вопрос, можешь ли ты заставить человека отложить вилку и послушать тебя. Но если он и не отложит, то пусть негромко ест. Ничего страшного... Я никогда не подхожу к такого рода выступлениям дежурно. Если это юбилей, то я встречаюсь с юбиляром, с его друзьями, узнаю какие-то подробности, запоминаю все имена. Когда я веду мероприятие, то не смотрю в бумажку. Естественно, я сначала навожу справки о людях, с которыми буду работать. Мне важно знать, что они не бандиты. Но если уж я прихожу к человеку, то как член его семьи. Будто Галкин «из телевизора» их сто лет знает... Естественно, я беру за такие мероприятия больше, чем за сольный концерт.
Яна: Больше?
Максим: Естественно. Сольный концерт у меня идет два часа, а такие вечера я веду по 5-6 часов. Но дело даже не в этом. Это вопрос гибкости артиста. Жванецкий или Задорнов так не смогут – у них надо слушать мысль. У меня тоже есть мысль, но если ее вдруг кто-то не расслышал, будет хотя бы ясно, что это похоже на голос Ельцина или Ренаты Литвиновой.
Яна: То есть это шоу.
Максим: Абсолютно.

Яна: Расскажи, как было у Абрамовича.
Максим: Я вел концерт у него на стадионе, в банкетном зале. Меня попросили не упоминать «Челси», Абрамовича и никого из присутствующих. Про что же тогда шутить? Я не люблю дежурность, а в таких ситуациях только она и получается. Так что, когда я выступал, мне было не очень уютно. Я уважаю людей, которые смогли заработать большие состояния, но не понимаю, почему мое выступление у Абрамовича так всех интересует. Я с ним не общался и не знаю его лично. Я отработал. Я уехал. Я не в тусовке. У меня нет яхты, чтобы вместе с ним пришвартоваться.
Яна: Куда же ты без яхты?
Максим: (Смеется.) Я на самолет копил и обанкротился. Я столько же знаю об Абрамовиче, сколько и ты. Для меня событийно само выступление. А у кого – мне неважно. Хотя выступление перед Путиным (год назад, в Сочи) было, конечно, событием.
Яна: Там тебе не ставили ограничений?
Максим: Представь себе, нет.
Яна: Ты работал за деньги?
Максим: (Смеется.) Ну что ты. Нет, конечно. Перед людьми, которые обеспечивают мой репертуар, я готов выступать бесплатно.
Яна: Ему все понравилось?
Максим: По крайней мере, он смеялся больше всех. Остальные были в дурацкой ситуации, они же не могли смеяться над Путиным в его присутствии. Потом у нас (были еще Долина, Валерия, Малинин) была возможность пообщаться с президентом.
Яна: Хорошая была атмосфера?
Максим: Мне было очень приятно, что президент не дал никому из присутствующих почувствовать себя неловко. Он гениально со всеми общался, совсем не поверхностно.