О научном подходе к сексу

Раскапывать останки древнегреческой жизнедеятельности приезжают в основном студенты-первокурсники и мы, несколько «стариков» и «старослужащих девочек», бывших студентов и студенток, которые за все эти годы так и не смогли перебить никакими более свежими впечатлениями волшебные воспоминания о ночных посиделках с плохим портвейном, грустными песнями под раздолбанную гитару и обжиманиями с трудноразличимыми в темноте представителями противоположного пола.

В экспедиции меня накрывает волшебное чувство, что я Питер Пэн и никогда не повзрослею. Реализовывается это восхитительное ощущение в том, что я влюбляюсь в мальчиков, которые меня младше. С каждым годом думаю, что пора, наверное, уже с этим завязывать, потому что разница в возрасте между мной и очередными первокурсниками оказывается все больше. С другой стороны, кого это волнует, если все довольны?

Это случилось в прошлом году. Д. был рыжий, ужасно смешной и младше меня на 11 лет. (Нет-нет, он был совершеннолетний! Просто мне самой уже не так мало лет.)

Он сказал: «Вы похожи на Мика Джаггера». Мы были еще на вы (учитывая разницу в возрасте и то, что я когда-то преподавала в университете, – неудивительно). «А ты похож на Боба Дилана», — сказала я. Мы посмотрели друг на друга внимательнее (я заметила, что глаза у него кошачьи, золотисто-зелено-карие), и все стало ясно.

То есть нет, все началось раньше – с того, что он поставил мне палатку. Вообще у нас в экспедиции есть такая примета: кто поставит тебе палатку, с тем потом и будет секс. Ставят поэтому на всякий случай тщательно, не на камнях каких-нибудь. У меня, кстати, эта примета несколько раз сбывалась. Ну, учитывая, сколько лет я езжу в эту экспедицию, у меня там уже чего только не сбывалось.

Пляж, гитары, очень много дешевого красного вина из походных кружек. Д. как будто случайно оказывается рядом и кладет руку на мою коленку. Бог мой, как же я люблю этот подростковый детский сад. Мозг выключается, какое счастье. Ближе к рассвету я обнаруживаю себя все на том же пляже, уже давно без трусов, на чужом матрасе, под чужим спальником и с Д. Все участники посиделок с гитарами давно ушли, а мы с Д. трахаемся, как сумасшедшие кролики. Над нами самое огромное и бесконечное небо на свете и куча звезд – видно все созвездия и каждую звездочку, шумит море. Мои трусики потерялись в песке. Можно ли вообразить что-нибудь прекраснее?

Потом Д. лежит рядом, мы не можем перестать целоваться. На востоке, за степью, небо уже розовеет. «Ты лучше всех, — повторяет он. — Я хочу, чтобы ты была всегда». Он с ума сошел, зачем он это говорит. Мы можем заниматься сексом и сегодня, и пока я не уеду, и потом в Москве, но зачем говорить такое? Это же как менять правила игры во время самой игры, без договоренности. Это же, черт возьми, опасно.

Десять следующих дней мы ворковали, как две гули, и не разлеплялись, как сиамские близнецы. Я носила его грязную тельняшку, а он мою. Мне до сих пор кажется, что это был лучший секс в моей жизни. А еще этого секса было много. Точнее, очень много (может быть, где-то именно в этой области и таится разгадка моей слабости к мальчикам помладше?). «Дорогая редакция, скажите, пожалуйста, бывает ли любовь с первого полового акта?»

Дальше пришло время лететь в Москву. Д. оставался в экспедиции, а потом уезжал со своими друзьями в Одессу и Киев. В последний день, помню, пытались обсудить, что же будет дальше и подразумевают ли наши отношения что-то вроде физической верности. Д. сказал: «Ну а какая разница, чего замо­рачиваться. Я на это легко смотрю».

Я ничего не сказала, но, как говорится, осадок остался. Я тоже вроде не хотела никаких оков и договоренностей, я же не какая-то там скучная взрослая тетенька, я же Питер Пэн, такой я прямо, ура, Питер Пэн. Мы же с Д. такие дети цветов, мы же за free love и все такое. Вот только у меня возникал вопрос: если «чего заморачиваться», то в чем тогда эксклюзивность всего того, что было у нас с ним? У нас-то с Д. ничего, кроме секса, и не было, все волшебство между нами было именно там – в горизонтальном положении и без трусов. А если после этого все равно можно спать с кем попало, то в чем разница? К чему тогда было это «Ты лучше всех!» и «Я хочу, чтобы ты была всегда»? (И заметьте: это же не я сказала про «лучше всех» и про «всегда»!)

Наплакав маленькое море и натерев за последнюю ночь кровавые мозоли на всех интимных местах и себе, и ему, я улетела в Москву.

Неделя прошла в страстной переписке и бесконечных «ай лав ю». Но постепенно сообщений от него стало меньше. И вот в один вечер – он долго не отвечал – я физически почувствовала, что что-то изменилось. Что Д. больше не со мной. Вот тогда-то я всерьез задумалась, что фиговый я Питер Пэн.

Над финалом этой истории, цитируя незабвенного Марка Твена, «опустим завесу милосердия». Скажу лишь, что когда Д. вернулся в Москву, мы так и не встретились.

Меня мучил только один вопрос: что произошло в тот вечер? Ну, в тот, когда моя интуиция меня так печально не подвела. Месяц спустя я увидела Д. на экспедиционной пьянке и не могла не спросить об этом. Сначала он отпирался, но в конце концов признался, что, да, у него был секс кое с кем другим. Я жаждала подробностей, и они последовали: это было в Киеве, он пошел с другом в клуб и трахнул там какую-то телку. В туалете. Три раза за ночь. Почему-то эти три раза окончательно добили мое и без того разбитое сердце.

Больше мы с Д. не общались. Раз в несколько месяцев часа в 4 ночи у меня начинает звонить телефон. Я хватаю трубку, вижу, что это Д. Я никогда не отвечаю. Когда он устает трезвонить, приходит sms (а иногда вал sms, видимо, в зависимости от того, какое количество алкоголя он успел к этому моменту употребить): «Привет! Чем занята? Я вот мириться хотел! Не дело это, что мы поссорились!»

А мы и не ссорились, котик мой. Про что нам ссориться-то. Просто – «чего заморачиваться».

Свой ответ, пронизанный буддийским спокойствием и лучиками вселенской любви, я отправляю ему часов в 8 утра, когда уже еду на работу. Думаю, если он бодрствовал в 4 часа ночи, то разбудить его sms в 8 утра – это достойная (и при этом вполне бескровная) маленькая месть.

ТЕКСТ: Даша Рыбина