Почему колоть ботокс совсем не обязательно. Только если очень хочется

Я сижу на низком кресле, неудобно подогнув ноги. Издалека кресло казалось обманчиво комфортным, не зря я рванула к нему через всю комнату с воплем «Кресло мое!» Теперь жалею о своей пылкости. Рита поступила мудрее: она села на ручку кресла. Это позволило ей небрежно облокотиться на левую руку, откинуться назад и вытянуть ноги в блестящих фиолетовых колготках (программисты уже полчаса пытаются взглядами отгадать код ее ног).

Я же сижу в ногах у Риты, как ручной гномик. Неудивительно, что это уже третий мой бокал вина за вечер. Кажется, я дошла до той стадии опьянения, когда обычные вещи кажутся многозначительными.

Вот, например, этот шар с предсказаниями, которым нас веселила коллега до игры. Так ли он невинен, как кажется? А что, если он и правда может предсказывать будущее? Тянусь за шаром. Задаю про себя (надеюсь, по крайней мере, что про себя, а не вслух) вопрос: «Можно ли тебе верить, шар?» Встряхиваю. На экране появляется ответ: «Забудь об этом». Осторожно кладу шар на место.

Перевожу взгляд на Риту. Хм, у нее что, новая оправа для очков? Стильно-стильно... И тут замечаю нечто странное.

Нет, не может быть.

Всматриваюсь.

Да, так и есть.

Но как?! Она же старше меня на четыре года!

Может, дело в генетике?

Да нормальная у меня генетика, не хуже, чем у Риты!

Как скажешь. Но доказательство налицо. На лице, точнее.

Внутренний диалог становится настолько невыносимым, что я решаю сделать его внешним. Пододвигаюсь к Рите еще ближе и тяну ее за рукав.

– Рит, пс-с-с.

– Что?

– Ну наклонись. Ниже. Ниже.

– Ну что, что?

Всматриваюсь. Действительно. Все еще хуже, чем я думала.

– У тебя нет морщин!

Боюсь, со звуком я немного переборщила. Несколько человек оборачиваются на нас. Но мне все равно. У меня ощущение, что Рита предала саму сущность женской дружбы. Ведь она старше! Это у нее сначала должны появиться морщины и только потом у меня! (Впрочем, если мудрая природа решит, что пусть у Риты будут морщины, а у меня вообще не будет, я не обижусь).

Рита смотрит на меня сверху вниз с якобы равнодушным выражением лица. Ага, как же. Но я от нее не отстану.

– Но как?!

– А что, должны быть?

Она еще и издевается! Я не намерена сидеть и молча терпеть это безобразие. Встав с третьей попытки (чертовски неудобное кресло), устремляюсь в ванную. Запираю дверь, кидаюсь к зеркалу и пристально вглядываюсь в собственное отражение.

Так и есть. Мое лицо испещрено морщинами. Странно, как меня вообще пустили на эту молодежную вечеринку! Морщины везде: вокруг глаз, вокруг рта, на лбу, на шее.

Знайте, когда говорят «тот вечер изменил мою жизнь», обычно подразумевают встречу с каким-то невероятно интересным человеком с большим пенисом. В моем случае фраза «тот вечер изменил мою жизнь» означала нечто менее романтическое. С того вечера я начала маниакально всматриваться в чужие лица на предмет признаков старения.

Увиденное не утешало: кажется, среди моих приятельниц и знакомых ровесниц я была самая морщинистая. Но почему?! У меня даже южной крови не так-то много, я грузинка всего на 1/16! Я начала грешить на свою привычку улыбаться всем подряд, от охранника на работе до незнакомых коллег, с которыми столкнулась в туалете. А еще я не пользуюсь защитным кремом по утрам. Да и, если честно, любым кремом.

Я немедленно перестала улыбаться и купила дорогой крем. Знакомые пытались сосватать мне психиатров, а от крема испортилась кожа. То есть теперь я была не просто морщинистая, я была морщинистая, прыщавая и грустная. Так себе прогресс.

Спустя пару месяцев после той злополучной вечеринки мы всей редакцией отправились на корпоратив. Отличный, кстати, тимбилдинг – проехаться рабочим коллективом в метро в час пик и при этом никого не потерять (и в физическом, и в духовном смысле).

На станции «Цветной бульвар» толпа вынесла меня поближе к Рите. В прошлой жизни я бы радостно ей заулыбалась, но теперь лишь стоически кивнула. И вдруг я заметила...

– Что это у тебя?

– Что? – подозрительно быстро ответила Рита.

– У тебя вокруг рта что-то...

Рита покраснела, отчего маленькие синяки вокруг рта стали еще заметней.

– Это так... Не обращай внимание.

Но я накануне пересидела в феминистской группе в сети, поэтому не собиралась не обращать внимание.

– Он что, бьет тебя? Скажи! Я знаю, куда обратиться.

«Он» – это Ритин муж, 45-килограммовый кандидат философских наук, обладатель тяжелой и крепкой оправы для очков.

– Никто меня не бьет, не шуми, – зашипела Рита. – Я сделала уколы, вот и все.

– Уколы? Какие уколы?

Тут до меня дошло.

– Ты колешь губы?! – зашипела я как можно громче.

– Конечно, колю! Ты думала, они всегда так выглядят?

Чтобы вы понимали, у Риты довольно тонкие губы.

Мы уже поднимались по заполненному эскалатору, когда меня осенило.

– А вокруг глаз ты тоже делаешь уколы?

Рита посмотрела на меня, как на ребенка, который наконец догадался, как пользоваться качелями. Со смесью снисхождения и умиления.

– А как ты думаешь? Мы все в редакции делаем. Если хочешь, я дам тебе телефон нашей косметички.

Сказать, что мой мир перевернулся, означало бы говорить шаблонами. Поэтому скажу так: мой мир споткнулся, выругался и пошел дальше, прихрамывая.

Весь вечер я присматривалась к своим коллегам, которых, я думала, я так хорошо знала (ха!), и выискивала в их идеальных лицах следы косметического вмешательства. Их не было. Похоже, косметичка свое дело знала.

Через пару дней я встретилась со своей лучшей подругой Майей в нашем любимом заведении. Заголосила, едва Майя появилась в дверях.

– Они все кололись! Представляешь, все кололись! А я-то думала...

Щеки Майи залил какой-то слишком яркий для дружеской встречи румянец.

До меня дошло.

– И ты?.. – так вот что чувствовал умирающий Цезарь.

– Прости! Я не знала, как тебе сказать! Просто ты такая всегда натуральненькая ...

Догадываюсь, что в глазах Майи, работающей топ-менеджером в банке и не выходящей из дома без шпилек и пиджака, я выгляжу как обкуренная хиппи, принимающая ванну раз в неделю. Как бы там ни было, такого предательства я не ожидала. Одно дело колоть ботокс, совсем другое – скрывать это от своей лучшей подруги.

Через несколько дней Рита скинула мне телефон редакционной косметички. Я уже почти собралась его набрать, но догадалась спросить у Риты, во сколько мне обойдется разглаживание кожи шприцами. Сумма оказалась в два раза больше той, что я хранила в третьем томе Альфонса Доде на черный день. Я решила не беспокоить Доде, но дождаться ближайшей зарплаты.

Быстрее, чем с зарплатой, я встретилась с мамой. Моя мама – совершенно роскошная женщина, с идеальными чертами лица, выдающейся фигурой и копной каштановых волос. Увы, я на нее не слишком похожа. Мы с мамой вполне могли бы принимать участие в конкурсе двойников Аллы Пугачевой и Кристины Орбакайте, но либо таких конкурсов нет, либо нас на них не зовут (что правильно – мы бы победили с порога).

В эту встречу я решила поближе присмотреться к собственной матери, которая из косметических процедур признает только поход в баню. Так и есть: морщины. Но, к моему удивлению, это ее ничуть не портило. Ну да, морщины. Странно, наверное, если у женщины 58 лет их нет. Впечатления от красоты мамы они ничуть не портили.

Это заставило меня задуматься. Так ли мне нужна гладкая кожа вокруг глаз и настолько не нужны деньги? И вообще – почему я должна стесняться того, что становлюсь старше?

Да, у меня есть морщины. А еще у меня есть любимая профессия, любимые люди и бесценный опыт. И я не собираюсь скрывать все это за искусственной маской молодости, пусть общество и решило в какой-то момент, что женщина должна оставаться вечно молодой.

Майя любит вспоминать наши 20 лет. Я не люблю. Видимо, ее студенческая жизнь была веселее моей – она ездила в археологические экспедиции, а там чего только не бывает. Я бы ни за что не вернулась в свои 20, ни за гладкую кожу, ни за упругую попу, ни за что.

В 20 лет я чувствовала себя неуверенной в себе, постоянно уставшей. Не могла понять, чего я хочу, и подстраивалась под людей, которых следовало вышвырнуть из жизни энергичным пинком. У меня была гладкая кожа, но не было ощущения, что я на своем месте и делаю только то, что хочу, – ощущения, которое я приобрела лишь после 30-ти, вместе с морщинами.

Мне комфортно прямо сейчас, в моих 33 годах.

Наверное, Иисус говорил так же.