Ребенка мне родила подруга: как я стала мамой, несмотря на страх перед родами

Мне кажется, я бы не справилась — ни физически, ни эмоционально. У меня вообще серьёзные проблемы с самооценкой и невротический перфекционизм. Мысль о том, что мне придётся родить, ужасала меня. Пока я не поняла, что рожать-то не надо! Можно вовсе не иметь детей! Меня это устраивало. Но я же тревожный пирожочек, поэтому меня беспокоила мысль «А вдруг я пожалею?!»

Я никогда не обсуждала природу своих страхов со специалистом. У меня был страх (опять же!), что психолог разрушит фундамент моей личности, построенный из говна и палок, а новый делать будет не из чего, поэтому психологов до недавнего времени я избегала. К тому же если бы я и пошла к психологу с «репродуктивной» темой до проявления Яна на свет, то вопрос был бы не «Почему я боюсь рожать?» — меня вполне устраивал этот страх, я и не собиралась рожать, а «Как понять, пожалею я или нет, и принять адекватное решение». Я не стремилась стать матерью, и поэтому скорее искала ответ на вопрос: надо ли? Когда я об этом говорю кому-нибудь, мне часто отвечают: «Раз ты так думала, то не надо!» Но это белопольтовый бред. Сомневаться в таких невероятно важных вопросах не просто можно, а нужно.

Обсудив эту проблему с мужем, мы решили заморозить эмбрионы. Это было лекарство от «вдруг я пожалею». Довести дело до конца предложил муж. До этого мы обсуждали полушутя вариант с суррогатным материнством, и я говорила, что на таких условиях не отказалась бы иметь детей. А тут ещё моя подруга сказала: «Да в чем проблема, я тебе рожу!» При моем муже. Ну и всё! Он стал говорить: «Давай сейчас. Мы не молодеем. Тебе потом захочется, а нам уже будет тяжело. Давай сейчас. И Кристина пока готова!» В его словах была истина, я не нашла аргументов против.

Если бы не этот случай и не подруга, которая предложила свою помощь, мы не стали бы обзаводиться детьми. Вариант нанять постороннюю женщину мы не рассматривали. Для нас это было неким стечением обстоятельств, против которого очень трудно «переть». Как будто тебя затягивает в атмосферу Земли, а ты пытаешься подпрыгнуть повыше, чтобы вырваться. Мы заморозили эмбрионы, а тут подруга со своим «Да не вопрос!» Нам не пришлось никого искать, проходить все эти психологические тестирования, пробовать одну сурмаму за другой (врачи соглашаются работать не с каждой). В общем, удалось избежать неприятных моментов при подборе суррогатной матери, это сильно облегчало ситуацию. Всё просто — опа! — и сложилось само собой. Но в отличие от большинства мы не были угнетены невозможностью завести ребёнка обычным способом, измождения многочисленными ЭКО и неудачными попытками переноса. У нас был... ну прикольный проект, что ли.

Не надо думать, что мы относились к этому проекту несерьезно. Нет, мы вполне ответственно ко всему подошли, с открытыми глазами, мы понимали, на что идём и зачем... Но для нас это было хорошее, позитивное, веселое семейное мероприятие. Ни грамма негатива, страданий, сожалений и прочего, что часто сопровождает тему ВПР. И, поскольку я была здорова, нам хватило одного щадящего ЭКО для успешного переноса. То есть и физически это тоже было совсем нетяжело. Безусловно, люди с репродуктивными проблемами не будут чувствовать себя в процессе так, как чувствовали себя мы. И они, конечно, пойдут за сурмамой со стороны, если не найдут ее в своем кругу. Но наш опыт не уникален, я знаю от своих врачей, что сурматеринство без медпоказаний уже не редкость и что сурмамами часто становятся родственники и друзья семьи. Просто... люди наконец признали, что для некоторых женщин беременность и роды — приятное время или просто некий период, который легко пережить, а для некоторых — страх, боль и ужас.

Я бы не решилась на это, если бы не моя подруга. Мне это было не настолько нужно. Может, потом, если бы я начала жалеть. Но вряд ли. Особенно если принять во внимание происходящее в мире. Яну было всего 4,5 месяца, когда началась пандемия. Мой московский репродуктолог, очень заинтересованный в работе с агентством по подбору сурмам, крайне рекомендовала мне не пользоваться услугами подруги, а взять молодую крепкую женщину. Она звонила мне прямо в день переноса с предложением не рисковать идеальным эмбрионом. Я ответила, что если мы не переносим эмбрион сегодня этой женщине, мы не переносим его вообще. И я сказала это не для того,чтобы подтолкнуть ее, а вполне искренне.

Конечно, я переживала о здоровье ребенка и моей подруги, но эти опасение были абсолютно безосновательными. Но я очень мнительна, мне было страшно все 9 месяцев, что дела пойдут не так. Я даже не говорила никому, кроме пары близких друзей и мамы, чтобы в случае чего нас не жалели. Мнительные люди ненавидят жалость, потому что она раскачивает мнительность. Причин переживать у меня по сути не было. Подруга чувствовала себя хорошо, все скрининги были хорошими. Сначала, правда, предполагали двойню из-за очень высокого ХГЧ, и я боялась (тревожный пирожочек), что будут сиамские близнецы. Сросшиеся. Но вскоре выяснилось, что сердце одно. Я ненадолго выдохнула, но перед каждым скринингом очень нервничала. Бегала по потолку буквально. А когда на 26-й неделе нам сказали, что с сердцем плода могут быть проблемы, я чуть не спятила, причём всего за несколько часов. Услышав о проблемах, подруга тут же понеслась по всем знакомым, и ей через три, кажется, часа, устроили визит к одному из лучших узистов страны, который сразу сказал, что всё в полном порядке. К счастью, у моей подруги крепкие связи в медицинской среде. Ждать первого узи сердца после родов, оставаясь в своём уме, я смогла бы. Собственно, мои мнительность и тревожность — тоже важные причины, по которым я не хотела детей. Пережить всё это, когда ребёнок у меня внутри... Ну мы сразу из роддома оба отправились бы в психушку.

Когда ты решаешься завести ребенка таким путем, прежде всего надо пройти процедуру ЭКО. Иногда это делают до поисков суррогатной матери, тогда эмбрионы морозят и хранят до переноса, иногда сначала ищут сурмаму, синхронизируют с помощью медикаментов циклы биологический и суррогатной матерей и переносят эмбрион сразу. В любом случае сурмаме выписывают гормональную терапию — она нужна, чтобы обеспечить эмбриону оптимальные условия в самом начале, когда он будет «прикрепляться» к эпителию и «обустраиваться». Надо сказать, что в РФ протоколы... ну, коротко говоря, очень многие наши врачи избегают индивидуального подхода к пациентам. Они просто делают то, что предписано делать, например выписывают огромные дозы эстрогенов в первые дни беременности. Пережить это удаётся не всем эмбрионам. У нас было два врача: один для ЭКО и переноса (не обошлось без косяков), второй — для вынашивания. И второй о первом знал, а первый о втором нет. Так что рождение Яна один из московских репродуктологов по ошибке записывает себе в актив...
Ещё делают — это необязательно — генетические тестирование самого эмбриона. Выявляют 5 или 6 основных нарушений развития, в том числе болезнь Эдвардса и синдром Дауна. Не все эмбрионы способны развиваться после такого теста, поэтому многие не делают. Мы — делали.

Конечно, у нас был контракт. Он нужен и в клинике и потом для оформления документов на ребёнка. Подруга жила у себя дома, в другом городе, с сыном, своей мамой, работала. Она прекрасно переносила беременность и не собиралась менять свою жизнь, если этого не потребуют медицинские обстоятельства. Мы, конечно, были всегда на связи. Но мы и так на связи, без всяких беременностей. За месяц до родов я приехала к ней, мы сняли квартиру. За неделю до родов прилетел муж. Я легла в отделение в день, когда Яна извлекли на свет с помощью КС. Сидела в палате и ждала его и подругу. Его привезли часа через два после родов, около четырех часов дня. Показали и увезли снова. Вернули только в семь вечера. А подругу привезли из ПИТ в 10. Дальше мы трое суток лежали в роддоме вместе. В одной палате, она на двоих взрослых.

По поводу этической стороны вопроса для меня есть только один спорный момент: если женщина никаким другим способом не может прокормить себя и свою семью и вынуждена сдать свою матку в аренду. Вынуждена. Когда человек ВЫНУЖДЕН — это очень плохо. Но этот момент учитывают и врачи, и агентства по подбору сурмам. Женщины, принимающие участие в программах, всегда благополучны, воспитывают минимум одного своего ребёнка, здоровы, к тому же они проходят психологическое тестирование, направленное в том числе на выявление всяких неприятных нюансов. Некоторых муж, например, заставляет. И это тоже ужасно.

У меня не было никаких сомнений по поводу чувств моей подруги. Я знаю ее очень давно. Во-первых, она не хочет второго ребёнка. Ей хватает одного. Во-вторых, даже к своему собственному сыну она не испытывала никаких чувств, когда он был в утробе и даже когда родился. Действовала исключительно на чувстве долга. Потом, конечно, пришла любовь. Она прекрасная мать. Но к моему сыну она относится так же, как если бы я родила его сама, а она просто была рядом в первые дни. Мы жили в ее городе чуть больше месяца. Она заглядывала в гости, но ко мне, а не к Яну. Один раз она взяла его погулять, когда мне надо было пропылесосить под диванами, а Ян спал. В общем, она вела себя всегда — и ведёт до сих пор — так же, как если бы мой ребёнок не имел к ней отношения.

Она не рвалась проводить с ним как-то колоссально много времени. Да, она встречалась со мной так же часто, как если бы я гостила в ее городе без ребёнка. Через день-два мы встречались. Уехали и уехали. Мы не виделись уже два года. Общаемся только онлайн. Хочу вот поехать ее навестить, заодно пережить ноябрь подальше от Москвы. Я звала ее в гости много раз, но она не любит Москву и каждый раз отвечает: «Лучше вы к нам». То есть никакой тяги к ребёнку у неё нет.

Конечно, в будущем, они будут общаться. Нет пока причин думать, что мы вдруг разругаемся или просто отдалимся. Всё стабильно. О его рождении я ему расскажу. Вообще не собираюсь делать из этого тайну. Расскажу сразу, как получаются дети, какие есть способы, как родился он.

Я сразу знала, что он мой. Его привезли, было ужасно интересно посмотреть. Потом я просто сразу включилась во все это: таскала на руках, кормила, мыла, успокаивала. Он был очень милым младенцем, его оказалось очень легко полюбить. Здоровый красивый малыш, спокойный, активный, любопытный, сразу с характером. Настоящая любовь, когда ты понимаешь, что этот человек для тебя по-настоящему дорог, когда он важная часть твоей жизни и невозможно без ужаса представить, что его вдруг заберут, пришла постепенно, но, мне кажется, довольно быстро. Я не помню дней, когда я его не любила. Сначала это был просто восторг — ухтыкакой! — а потом просто я привыкла, что он есть, он вот такой малыш — и всё. Мне кажется, это примерно одинаково у всех. Только родившая женщина испытывает ещё эйфорию, мощный всплеск гормонов, а я нет. Но это никак не мешало любить ребёнка и заботиться о нем, даже когда было трудно.

Я не вижу разницу между собой и другими матерями. Никто не смог бы угадать, что его родила не я. И я не чувствую, что это частично не мой ребёнок. Полностью мой. Что я не пережила травмирующего опыта беременности и родов, не сожалею. У нас есть ещё эмбрион. Если сильно захочется, я могу пройти через это. Но мне не захочется. Эмбрион хранится, просто потому что жаль его уничтожить.

Сейчас Яну почти два года, и, конечно, наша жизнь изменилась кардинально. Как иначе? Несмотря на то что у нас есть няня (она была не всегда), я все равно мама 24/7. Я забыла о непрерывном сне и вот только-только начала вспоминать, что это. И это нам ещё повезло! Ян всегда хорошо спал — много, крепко. Но все равно он же то соску потеряет, то есть захочет, то ему приснится что-то, то подмёрзнет, то жарко. Вставать приходится. И родители маленьких детей ведь не принадлежат себе. Мы все — приложение к этим детям. Когда он спит, когда он ест, захочет ли он сидеть в коляске, будет ли ему холодно, не сгорит ли на солнце... Надо сказать, повезло нам не только со сном. Ян — отличный парень: некапризный, спокойный, весёлый. Но я не люблю играть с маленькими детьми, поэтому устаю даже за 2 часа совместных игр. Они же не прекращаются ни на секунду! Собственно, для игр мы и наняли няню.

Яна мы повсюду берём с собой — в рестораны, в магазины, в путешествия. Мы много ездим по миру, он всегда с нами, не всегда с няней. Гуляем, играем, читаем. Остается меньше времени для себя. Это неизбежно. Появился ещё один повод для тревожности. Но и ещё один любимый человек! В моей жизни теперь гораздо больше открытий. Невозможно испытать всё то, что испытывают родители, если ты не родитель. Это уникальный опыт. Не могу сказать, что он простой. Это дорого обходится. Во всех смыслах. Но я никогда не жалела, что решилась. Я знала, на что шла. Более того, я думала, что будет сложнее. Оказалось, всё вполне нормально. Ну да, ребёнок. Нужно катать машинки по полу, терпеливо совать ложку в рот (иногда Ян не хочет есть сам), отвечать на странные вопросы (например, он любит открыть книжку с картинками и тыкать пальцем во все подряд: this? This? THIS? — нужно называть указанные предметы). Иногда десять раз, иногда пятьдесят. Причём к папе он идёт за английскими словами, а ко мне — за русскими, и менять это по нашему желанию нельзя: если ребёнок пошёл к папе, значит, предметы должен называть папа. Пробую я на русском, Ян кричит: «No-o-o, no-no-no!» С ним жизнь стала гораздо веселее, конечно.

Фото: Getty Images, Shutterstock